Чернуха
Шрифт:
А приключения Давидовича становились все невероятнее. В кабинете начальника тюрьмы он получил свое платье. Костюм стал Ромуальду Львовичу великоват и висел на нем как на вешалке. Из синей полотняной рубашки жалобно торчала сильно похудевшая сморщенная шея. Но как никак это был настоящий костюм и настоящая рубашка. Давидовича подвели к зеркалу. Заключенный внимательно осмотрел себя с ног до головы.
– Род Давидовичей должен гордиться моим поведением, – вздохнул Ромуальд Львович. – Что они сделали со мной?! И нее за то, что я
Глаза Давидовича отвыкли от яркого солнечного света л, оказавшись за воротами тюрьмы, он щурился. Охранник, в шинели без погон, держал открытой дверку белого «полонеза». Второй военизированный извозчик, сопровождавший Чернуху I? Кремль, уже сидел на заднем сидении. Давидовича посадили туда же. Охранник сел рядом. Давидович оказался между двух конвоиров. Автомобиль набрал скорость и, прыгая на ухабах, помчал прочь от тюрьмы. За рулем сидел мистер Ройс.
Давидович крутил головой, он был в замешательстве. Больше всего его насторожил разговор с начальником тюрьмы, тот предупредил:
– Можете болтать обо всем, что придет в вашу голову, не если проболтаетесь, что сидите не один, – вам конец!
«Полонез» мчал, не разбирая дороги. Мистер Ройс, будучи всегда аккуратным водителем, сегодня не узнавал себя. Еще бы! Мистер Ройс влюбился. И удивляться тут нечему, мистеру Ройсу приходилось много перемещаться по свету и заводить длительные, обременяющие связи он не мог, да и не хотел. Но Кристина! Это совсем другое дело. Перед такой девушкой, наверное, и Папа Римский мог поиметь греховные мысли… – думал иностранец. Как она непосредственна. Прямо дитя. А глаза… Мистер Ройс с трудом остановил машину. Жутко завизжали тормоза. Еще секунда, и он бы врезался в летающую тарелку, которая так и торчала здесь в окружении зевак и сторожа с берданкой. Трехметровый болван пристально посмотрел своими щелками на мистера Ройса, но с места не сдвинулся.
Ройс дал задний ход. Пришельца он успел сфотографировать еще в первый день приезда в Москву и больше им не интересовался.
«Полонез» объехал толпу зевак и через десять минут, промчавшись по Москве, остановился возле интерклуба.
Ройс шел впереди. Давидович с конвоирами за ним. Перед пресс-залом Ройс вынул из кармана две упаковки заокеанской жвачки и протянул конвоирам. – Посидите тут с гардеробщиком, пока будет проходить встреча.
– Нам приказано следовать за заключенным неотступно. Мистер Ройс вынул еще две упаковки жвачки:
– Вы нас будете видеть.
Аргумент подействовал, и конвоиры остались возле гардероб уселись у курительного столика так, чтобы не упускать из виду заключенного и иностранца.
Мистер Ройс повел изумленного Давидовича с уверенностью человека, хорошо знавшего каждый метр здешнего пространства. За столиком у окна сидела Маша Невзорова в кокетливом, но немного спортивном свитере. Кокетливость его заключалась в том, что воротник и одно плечо были специально недовязаны. Этот
Маша встала навстречу мужчинам.
– Знакомьтесь, – галантно поклонился мистер Ройс, – Это известный еврейский патриот Давидович, а это очаровательная Кристина – скандинавская журналистка. Она хочет сделать интервью с вами для одной европейской газеты. Интерес к вам, как видите, перешагнул границы.
Для проведения этой встречи, божешь мой, мне пришлось обратиться к самому президенту!
Маша усадила Давидовича к окну, Сама села напротив. Девушка разглядывала Ромуальда Львовича и не знала, с чего начать. Ройс догадался, что ей нелегко.
– Я немного поболтаю с приятелем, – сообщил он, проявив удивительный для его натуры такт.
Ромуальд Львович, разглядев журналистку, приосанился и выпятив тощую грудь, собрался красочно рассказывать ужасы тюремной жизни, но Маша перебила его:
– Я к вам от друзей из Петербурга. Вам кланяется ваша вторая супруга и девочки. Вас ценят и уважают в новой Еврейской партии. Мы не станем требовать смены вашей благозвучной фамилии. У вас будет дом и работа.
– Не совсем понимаю, как я смогу исполнять должность в Петербурге, сидя в Московской тюрьме? – искренне удивился Давидович предложению девушки.
– Если дело только в фамилии, согласитесь подумать… Вас выпустят, а мы поможем вам перейти через границу.
– Милая девушка, я хоть и сижу в тюрьме, но поверьте слову мужчины, уголовником никогда не был. Тайные переходы через границы, побеги, все это не кажется достойным для персоны в моем положении и возрасте. Но, если вы сумеете помочь моим крошкам… Как они там, не голодают?
– Нет. Они в полном порядке. Роза Михайловна работает в горсовете и имеет приличный паек. Мясо получает раз в неделю.
По тому, как Ромуальд Львович проглотил слюну, Маша поняла, что он голоден,
– Вас плохо кормят?
– В тюрьме, милая девушка, вообще редко кормят хорошо, а когда приходится делить порцию на двоих, совсем не сладко.
– Так вы не один?! – Маша была настолько поражена этим открытием, что даже схватила стул и передвинулась к Давидовичу.
– Мне запретили говорить об этом, под страхом смерти…
– Я вас умоляю. С вами же человек. Как ему смогут помочь, если о нем ничего неизвестно!
– Милая девушка, вы я вижу, такой же журналист, как я доктор. Если решили изображать журналиста, так хоть для вида раскройте блокнот и что-нибудь пишите.
Маша густо покраснела. В смущении она была прелестна. И Ромуальд Львович не устоял:
– Со мной сидит второй политический. Он сидит уже давно. Больше года. Он располагает какой-то тайной – за это его и держат. Он такой же преступник, как и я. Приличный честный человек. Инженер.
– Фамилия вам известна?
– Фамилия у него мрачная – Чернуха. А зовут Николаем Васильевичем.