Черные ножи 2
Шрифт:
Я видел перед боем, каким неистовым огнем горели глаза Корякина, всю родню которого вырезали немцы, уничтожив деревню в Курской области. Я знал, что Евсюков потерял сына, объявленного пропавшим без вести еще год назад. И прекрасно чувствовал настроение Казакова, который по своей глубинной сути не мог терпеть несправедливость и готов был голову свою положить на плаху ради будущего страны. Детей у него не имелось, как и жены, родители давно умерли, и был он один в целом мире, словно перст. И дрался он не ради славы, и не ради мести. Ради справедливости и веры в правду, в его личном понимании этих слов.
Сегодня
Кажется, свершился перелом. Немецкие танки начали медленно отступать обратно в подлесок, а первые наши машины добрались, наконец, до укреплений и начали наводить нам шок и трепет, давя немцев траками, разрушая и круша все вокруг. Пехота методично зачищала каждый метр пространства, не оставляя ни единой живой души позади.
Я велел Евсюкову стоять на месте, а сам вел прицельный огонь по отступающем силам противника, и за несколько минут умудрился поразить еще две машины! Остальные скрылись за деревьями, но гнаться за ними смысла не было. Никто и не стал этого делать.
— Вперед! — скомандовал я, когда увидел, что целых вражеских танков в нашей зоне досягаемости не осталось.
Мы добрались до немецких окопов как раз вовремя — там шел яростный бой. Пахло кровью, горелым мясом и смертью. Фашисты сопротивлялись, как могли, но я видел, что то один, то другой солдат бросает позицию и спешно отступает по ходам сообщения в обратном направлении.
Повсюду лежали мертвые тела, причем в таком количестве, которое я никогда прежде воочию не видел. В своей прошлой жизни я участвовал в разных переделках, но то, что происходило здесь и сейчас, напоминало бойню. Причем обоюдную. Без капли жалости, что с той, что с другой стороны.
— Бей гадов! — курсовой пулемет Корякина молотил без остановки. В машины было невыносимо жарко и сильно пахло порохом, но командирский люк открывать я не решался.
Выискивая очередную цель в перископ, я заметил, как один из немцев в офицерской форме с ломом в левой руке и гранатой в правой бросился к нашей машине, чуть ушедшей в сторону от остальных. Сделал он все грамотно — зашел сбоку в тот момент, когда все пехотинцы находились в сотне метрах правее, зачищая один из ДЗОТов. Ни командир танка, ни мехвод его не видели.
В первый момент я даже не понял, зачем ему лом? А когда сообразил, то уже ничего не успел поделать. Впрочем, даже догадайся я десятью секундами ранее, все равно не успел бы ему помешать. Немец сунул ломик между катками, и танк, сильно дернувшись, на мгновение замер и начал проворачиваться вокруг своей оси. Мотор дико ревел, но то ли ломик оказался особо крепким, то ли мощности не хватило, и перемолоть мешающий предмет никак не получалось. Заклинило!
Немец тем временем забрался на броню и присел, чтобы себя не обнаружить, но я прекрасно разглядел его белобрысую рожу в перископ: холеное, чисто выбритое лицо с кривым шрамом через правую щеку, — истинный ариец, такого захочешь — не забудешь. Как только верхний люк распахнулся — видимо, командир решил выяснить, что случилось, фриц метнул внутрь гранату и вновь присел, прикрыв голову руками.
Сволочь! Тварь! Все точно рассчитал и действовал наверняка.
Глухо бахнуло, из люка повалил дым. Никто из бойцов наружу так и не появился.
— Етить-перекатить! — тихо выругался Евсюков, тоже наблюдавший эту сцену. В том, что экипаж несчастного танка мертв, не было ни малейших сомнений.
— Дави его! — во мне клокотала дикая ярость. Зубы скрипели, мне даже показалось, что сейчас лопнут капилляры в глазах.
Евсюков уже развернулся в сторону удачливого фрица, Корякин попытался было достать его из пулемета, но немец укрылся за уничтоженным им же танком, и очередь прошла мимо.
Неужели уйдет? Я не мог этого допустить.
— Всем оставаться на местах! — крикнул я, и тут же,выхватив из кобуры ТТ, быстро открыл люк и выбрался наружу. Это было дело личное. Если я упущу гада, никогда себе не прощу. Детский сад? Командир не должен покидать свою машину? И да, и нет. Такого врага, умного и умелого, нельзя оставлять за спиной. Казаков тут же закрыл за мной люк, а я уже спрыгнул на землю, перекатившись и уходя чуть в сторону. Тут же в место, где я находился мгновение назад, ударили два пистолетных выстрела.
Хитрая сволочь!
Немец и не думал бежать, как я от него ожидал, а, наоборот, воспользовался танком, как прикрытием. Он залег под дном и теперь вел по мне прицельный огонь. И, как назло, никого из наших автоматчиков рядом не оказалось.
Ничего, сука, сейчас ты отведаешь на вкус пару пуль из именного пистолета Берии!
Мой экипаж, находясь в машине, ничем не мог помочь. Разве что Корякин при некоторой доле удаче срезал бы немца из пулемета, высунись тот на открытое место. Но фриц подобных ошибок не допускал.
Время словно замедлилось. Все прочее, происходящее вокруг, перестало для меня существовать. Остался лишь этот фашист, угробивший целый танковый экипаж, и я, возжелавший расквитаться с ним за это.
Где он затаился? Бежать — не бежал, не успел бы. Отступить тоже не мог, иначе стал бы виден Корякину, и тот расстрелял бы его в упор. И из-за танка выйти не мог — по той же самой причине. Значит, прячется либо под машиной, либо за ней. Третьего не дано.
Укрывшись за траками, я быстро глянул, затаился ли немец внизу. Пусто! Играет со мной, да как умело — чувствуется опыт и стальная воля. Другой давно побежал бы прочь, и был бы убит. Этот же вымеряет каждый шаг, умудряется следить и за мной, и за моим экипажем, в то же время оставаясь невидимым.
Я пробрался вдоль корпуса и резко выглянул из-за машины, держа оружие наготове. Да твою же налево! Куда он делся?
И в это мгновение Т-34 вздрогнул всем корпусом и загудел, набирая обороты. Я быстро глянул — лома между катками больше не было — вытащил ушлый немец, а вот когда он это сделал, я и не заметил.
Я запрыгнул на броню, но было поздно, верхний люк оказался задраен изнутри, и передний, судя по всему, тоже был закрыт.
Немец забрался внутрь нашего танка, где находились изувеченные тела членов экипажа, и завладел машиной. Более того, сумел с ней справиться.