Черные псы пустыни
Шрифт:
Урук двинулся вдоль края восьмиугольной дыры к самой дальней двери.
— Можно еще карамельку?
Урук узнал голоса девочки и высокого жреца.
— Не сейчас, дорогая. Пора встретиться с богиней.
Урук вернулся к краю балкона. Конечно, уверял он себя, врут эти жулики… Но вдруг? Любопытство пересилило. Что еще за богиня?
Девочка и высокий жрец вошли в зал через большую двухстворчатую дверь. У девочки в руках факел. Небольшой, детский, но все равно тяжелый, она держит его обеими ручонками и любуется игрой пламени. Рукав ее платья по-прежнему испачкан дорожной пылью.
Снова распахнулась дверь, появились жрецы. Теперь их собралось не меньше дюжины. У одного в руке был глиняный кувшин, у другого — кружка. За дверью Урук успел заметить металлический блеск. Копья. Четыре или пять. Вор призадумался.
Раздумья его прервало появление верховной жрицы. На ней по-прежнему не было ничего, кроме набедренной повязки и сандалий… Нет-нет, на шее появился кожаный шнурок, на котором между грудей женщины висел красный рубин размером с большой палец Урука. Камень оказался намного больше, чем можно было представить по рассказам.
К жрице заспешили двое с кувшином и кружкой.
— Налей! — приказала она.
Из кувшина в кружку, куда уже был насыпан какой-то черный порошок, потекла прозрачная жидкость. Сосуд быстро наполнился, и жрица обратилась к девочке.
— Подойди ко мне, милая.
Девочка послушно приблизилась. Жрица приняла кружку у помощника и передала малышке.
— Выпей.
Девочка отдала факел высокому жрецу, взяла кружку обеими руками и отхлебнула.
— Фу, невкусно!
Она вернула напиток жрице и с отвращением отерла рот рукавом.
— Ты все еще хочешь снять это платье? — спросила ее жрица.
Девочка кивнула, быстро стащила платье через голову и швырнула его в сторону. Храбрая девочка. Если ее собираются сделать наследницей колдуньи, то это неплохой выбор. Чем-то она даже напоминала Нуму, когда та была еще маленькой.
— Вот и молодец, — засмеялась жрица. Девочка тоже улыбнулась. Жрица повернулась к своим помощникам. — Вяжите.
Они схватили девочку и плотно обмотали ей руки и ноги веревкой. Урук насторожился, но девочка отнеслась к процедуре как к игре. Очевидно, она ожидала этого.
— Умница, — ворковала жрица.
Ребенка связали, подняли и осторожно положили на кучу дров и хвороста. Высокий жрец уже стоял рядом.
— Ты хорошо запомнила, что должна сказать богине? — спросил он, положив руку на живот девочки. Та кивнула. — Вот и отлично.
С этими словами он нагнулся и сунул горящий факел в кучу дров.
Костер вспыхнул, отблески пламени заиграли в драгоценном камне на груди жрицы.
Урук сжал меч и коршуном спрыгнул вниз. Локоть его врезался в ключицу самого крепкого на вид жреца. Хрустнула раздробленная кость, жрец истошно завопил и упал. Урук прыгнул к отделявшей его от костра жрице, державшей в руках кувшин и кружку. Он всегда старался избегать ненужного шума, но сейчас забыл об осторожности. Свистнул меч, кружка разлетелась на мелкие осколки.
Жрицу, однако, настолько переполняло сознание собственной значимости и неприкосновенности, что она с пронзительным визгом бросилась на Урука. Ее ногти устремились к глазам наглеца, нарушившего священный ритуал. Урук небрежно отмахнулся от ее рук, его внимание поглощал костер. Тело девочки скрывали языки огня и клубы дыма. Из пламени доносились отчаянные вопли. Ударив жрицу в челюсть, Урук сорвал с шеи падающей женщины рубин. Почувствовал тепло нагретого женской грудью камня.
Охранники между тем вбежали в зал. Первый из них уже подскочил к Уруку и попытался пронзить копьем живот наглого негра. Урук отбил копье мечом и сокрушил ребра храмового воина. Тот истошно заорал, заглушив все остальные звуки. Его товарищи вмиг замерли, уважительно уставившись на меч противника.
Снова детский крик. Девочка звала свою мать, так показалось Уруку. Он понимал, что жертва обречена. Даже если ее сейчас вытащить из костра, она так сильно обгорела, что умрет в мучениях. Копье поверженного стражника оказалось в руке Урука. Хорошее копье с острым, прочным наконечником. Взмах руки — и оружие вонзилось в девочку. Мощный удар выбросил легкое тельце на другую сторону костра. Она затихла, но ее вопли еще долго звучали в ушах Урука.
— Смерть осквернителю храма! — возопил высокий жрец, воздев руки к потолку. — Убейте его!
Охрана зашевелилась. Спешки в их движениях, однако, не наблюдалось. Куда он денется!
Урук не слишком раздумывал о путях отступления, поэтому воспользовался первым пришедшим в голову. Подхватив с пола верховную жрицу, он повелительно крикнул:
— Назад! Или она умрет.
Немая сцена.
— Прирежу, — душевно добавил Урук, и столько искренности было в его голосе, что все попятились.
Урук направился в сторону главного портала зиккурата. Когда он подошел к двери, двое охранников шевельнулись, как будто намереваясь его перехватить. Урук решительно резанул кожу жрицы за ухом, вызвав пронзительный женский вопль и неопасное, но обильное кровотечение.
— Еще дернетесь, и ей конец!
Стражники отпрянули.
Урук уже шагал по проходу, когда жрица начала извиваться и вырываться изо всех сил. Ее кожа стала влажной и скользкой от пота, удерживать ее становилось все сложнее. Урук схватил заложницу за набедренную повязку, но ткань тут же начала разматываться.
«Уроню — убьют», — подумал он, стараясь перехватить свою жертву поудобнее.
Поняв, что ему с ней не справиться, Урук толкнул жрицу в сторону приближающихся стражников. Позади тут же возникла суматоха. Жрица сильно ударилась ногой о чье-то копье и взвыла от боли.
Урук не стал ждать, пока преследователи опомнятся. Он в два прыжка преодолел оставшуюся часть коридора, отодвинул задвижку и потянул на себя тяжелую створку. Но даже его сил оказалось недостаточно, чтобы разом распахнуть огромную дверь. Она подалась медленно и неохотно. Урук напрягся, и дверь, наконец, приоткрылась настолько, что он смог протиснуться наружу.