Черными нитями

Николаева Лина

Девушка ударила его по плечу, пытаясь вырваться, и воскликнула:

— К такому я не хочу возвращаться! И ты мне платье помял!

Кай задорно рассмеялся. Рейн снова улыбнулся. Неужели это из-за возвращения Адайн он так развеселился?

— Я тебе куплю новое.

— Знаю я твоё «куплю», — проворчал Адайн. — Когда я просила такое, ты взломал дверь магазина и украл какую-то ужасную хламиду.

— А мне оно понравилось, — с улыбкой откликнулся Кай и выпустил девушку.

Эль села рядом с Рейном и рассказала:

— Дом сильно изменился с появлением Адайн. У нас каждый

вечер проходят приёмы, или мы ездим к кому-нибудь. Отец всем представляет свою «племянницу» и уже подыскивает ей хорошего мужа.

Адайн фыркнула.

— Больно это мне нужно! К тому же никому не нравятся мои манеры.

Эль рассмеялась.

— Зато как отец вслушивается, когда ты повторяешь заповеди Яра!

Адайн снова назидательно подняла палец и чинно проговорила:

— Шестой завет гласит: слушай ты сердце своё, ибо заключена в нём сила огромная, и нет в мире маяка, что сияет ярче. Отец бесится, когда я его вспоминаю. Он же связан с нашими демонами, а Церковь старательно забывает этот завет.

— Вам не жаль Я-Эльмона? — тихо спросила Ката, присаживаясь на край крыши.

— Я пыталась его пожалеть, да не вышло, — Адайн развела руками. — Ему же не жаль начать целую войну ради ещё толики власти и богатства.

— Нет, — отрезала Эль, потирая синяк на руке.

Рейн снова представил рабочего сталелитейного завода, выдуманного Виром, и чуть слышно вздохнул.

Они быстро съели вишню, но не расходились ещё долго. Вечер прошёл за бессмысленными разговорами и смехом. Рейн каждый раз возвращался к мысли, что скоро таких вечеров уже не будет. Игра подходит к концу. Война закончится так же быстро, как начнётся. Он убьёт короля-предателя, а затем начнутся выборы.

Сначала ушли Эль и Адайн, затем Ката. Как-то незаметно Рейн и Кай остались вдвоём. Они переглянулись и сели на крыше, свесив ноги. Рейн вспомнил, как они почти так же сидели на набережной Эсты, когда Кай только-только ушёл из дома.

— Так ты хочешь убить короля? — спросил Кай и серьёзно на него посмотрел.

— А разве я не должен это сделать?

— Должен, но ведь не хочешь.

Рейн вздохнул и честно признался:

— Знаешь, Кай, я долго твердил себе: ты должен расплатиться за отнятое. Я думал, что всё, что делаю, только ради этого. На самом деле я давно расплатился. Да, по-прежнему мы не все вместе, не в доме под красной черепицей, но я столько лет закрывал глаза на то, чего хочу сам. Я отдал в ответ всё, что мог, включая собственную совесть. Но знаешь что? Я сначала подумал: к чёрту всё, я не готов, уезжаю, хватит. Это было лишь на секунду. У меня есть семья, и я хочу нести за неё ответственность. Сделать как лучше, побороться. Это не долг. Это искреннее. Я не хочу жертвовать другими, но сейчас ещё одна жертва необходима.

— Может, ты просто слишком наивный дурак? Я уже не понимаю, что мы делаем и ради чего, а ты вдруг понял? — Кай смотрел прямо перед собой и поджимал губы, и снова в нём виделся тот чужой старик.

— Может, тебе засунуть свой сарказм куда подальше? Я всё равно продолжу стараться для вас. Болтай о чём угодно, и посмотрим ещё, чьи слова дадут больше плодов.

— Ты всегда умел только говорить. А когда доходило до дела, твоих поступков никогда не хватало.

Рейн спокойно посмотрел на Кая. Обиженный мальчишка, вот уж верно. Но брат ведь не будет обижаться вечно. Да, в прошлом он наделал ошибок, но уже достаточно постарался исправить их. Пора и этому маленькому засранцу сделать шаг навстречу.

— А тебе никогда не хватало сил просто поговорить.

— Заткнись, Рейн, — буркнул Кай и опустил взгляд. Рейн ухмыльнулся: брат так делал ещё мальчишкой, когда чувствовал свою вину, но не мог признаться в ней.

На несколько минут воцарилась тишина, только внизу слышались редкие голоса. Рейн не хотел уходить и не хотел молча сидеть, но не знал, что сказать брату.

Кай неожиданно спросил:

— Что случилось у тебя и Эль?

Рейн пожал плечами.

— Ничего. Мы решили, что каждый должен заниматься своим делом, вот и всё.

— И всё? — переспросил Кай.

— Да. Мы поговорили и согласились, что из короля и дочери главы Церкви пара не выйдет.

— Поговорили? — непонимающе переспросил Кай. — И этого достаточно?

Рейн быстро кивнул:

— Конечно.

— Мне казалось, вам хорошо вместе.

— Очень, — в голосе послышалась тоска. — Эль так меня понимает. Но сейчас всё это действительно не вовремя. И слишком опасно для неё. В другой раз. А почему ты до сих пор не поговоришь с Адайн?

— О чём? — фыркнул Кай.

— О, конечно! Ты же на самом деле прожигаешь взглядом каждую девицу, а не только её, это просто я такой невнимательный!

— Лучше не пытайся шутить, не получается, — буркнул Кай.

Он резко подскочил и встал на краю, вгляделся вдаль. Рейн замер. Он чувствовал, что ещё чуть-чуть, ещё немного, и брат поделится чем-то важным для него.

Кай неохотно начал:

— Эта бродяжка с Восьмой преследовала меня с того момента, как мы встретились. Когда я оказался на улице, только к ней мог пойти, хотя ей самой негде было жить. Мы были вместе, долго, наверное, даже с самой первой встречи.

На лице Кая появилась искренняя счастливая улыбка. Он помолчал и продолжил:

— Когда Инквизиция забрала меня, мы оба относили себя к Детям Аша. Она обошла каждого, чтобы мне помогли, но никто и пальцем не пошевелил. Тогда она собрала компанию таких же бродяжек из Канавы и чуть ли не штурмом пошла брать Чёрный дом, — Кай рассмеялся. — На самом деле среди них оказались две девушки, которые умели превращаться в крыс. Меня спасли они и эта чертова магия.

Рейн ухмыльнулся. Так вот о каком спасении крысами твердил брат.

— Но я был так сломлен после Инквизиции. У вас есть камера, где молот бьёт по металлической тарелке каждую минуту. Удары прекращались только с приходом практиков. Тогда «громко» сменялось «больно».

Рейн вздрогнул. Знал он об этой камере. Её использовали нечасто, только для тех, от кого требовалось настоящее признание. Не донос, а реальные имена. Удары сводили с ума, и узник в конце концов терял рассудок и выбалтывал всё, что мог.

Вот что означало «будет громко», и ничего хорошего для тех, кто перешёл Каю дорогу, это не обещало.