Черный алмаз

Коренев Александр Кириллович

Зима, зима, лесные терема...

Родная, ты мне сызмала знакома!

Как ты неузнаваема,

зима!

1947.

ГРИБЫ

Я так люблю ходить чуть свет

по белые грибы.

Завидуя,

глядят вослед дорожные столбы.

Рассвет! — произнести боюсь,

сказать боюсь о нем.

Его б нарезать, как арбуз,

да пить его, ломтем.

Вбрести в кустарники не лень,

в лесные острова,

Штаны замочит до колен

глубокая трава.

Здесь лес вздымается, могуч.

Века, не зная сна,

О ветрености

быстрых туч

здесь думает сосна.

А там — пустая синева... Огромно — далеко...

Коль закружИтся голова,

туда упасть легко.

Порой

так тишина чутка (о хворост не задень) —

Поскрипывают

облака,

щебечет светотень...

А гриб сыскаться не спешит. Ищу и так и сяк.

А он мелькнет

да и сбежит,

как вспугнутый русак.

И что нелегкая несла! Обратно — напрямик.

Зато — у самого села —

нашелся боровик.

Уже прохладно. Скоро пять.

Как щи щекочут нос!

Жена рассержена опять.

А я букет принес,

Ты выговариваешь мне. Меня ругать нельзя.

Как в паутине,

в тишине

и уши и глаза.

Не порицай. Не надо так. Я заплутал в пути.

Ты не бывала в тех местах?

Прошу тебя,

пойди...

Ты счастья просишь для души?

А где оно, решим...

Ему ты правил не пиши,

не прочь ему режим.

Ведь счастье каждый божий день,

как белый гриб,

растет:

Разыскиваешь — черт-те где,

а встретишь —

у ворот!

с. Пречистый бор, 1953.

КРУГОВОРОТ

Пахнут стога,

как

чай свежезаваренный.

Теплынь. Июнь.

Душист простор полей.

И тонки кружева

верхушек хвойных

на небе,

Как трещины на старой пиале.

Причудливо

льют свой хрусталь без устали

Пичуги певчие, входя в азарт.

Какая юнь!

И вдруг я чувствую,

Что было так же

сто веков

назад.

Вновь, как пистоны с точечкой в округлости,

Летят с деревьев

семена весны...

Нет в мире ничего

древнее

юности,

Нет ничего

старее новизны.

1961.

ТЕМНЫЕ КОНИ

Кони ночью бродят в овсе.

В темноте их бесформенны тени.

Ни души... И лишь шелестение...

Да луна прольет странный свет

Иногда...

Смирно бродят две лошади в жите

(Звук пофыркивания летуч),

Легким ржаньем — то громче, то тише —

Пересмеиваясь

чуть-чуть.

Их не видно. И лишь (слышат уши)

Шорох тел,

как мешок, неуклюжий.

Ворохнется там или тут...

Кони бродят себе. И жуют.

Что-то тайное чудится в этом:

В черном небе теплым летом,

Силуэт — за силуэтом,

Тонут лошади. Хрупают зерна...

Мирный шорох ночью просторной.

И еще не кричат петухи.

И откуда-то запах реки.

Хорошо как! Запомню все это,

И в ушах унесу, не в глазах:

Ночь. Тепло. Тишина.

Планета,

Где две лошади бродят в овсах.

1962.

РЕКА