Черный амулет
Шрифт:
Никому ничего не объясняя. Во-первых, не тот сейчас момент, чтобы вдаваться в пустые объяснения. Во-вторых, что тут объяснять, когда и так ясно: Иванов – алкоголик. Работа такая.
Борис бросил быстрый взгляд на отца и тоже выпил.
– Кофи из Бенина, – сказал он. – Это небольшая страна в Западной Африке.
В глазах толстяка словно блеснули лезвия.
– Ты меня не лечи, пацан, географией. Мы с твоим отцом в этом чертовом Бенине были одно время безраздельными хозяевами. Господами жизни и смерти.
– Папа
Василий Константинович сквозь пелену горя едва разобрал, о чем речь.
– О таких вещах пятьдесят лет нельзя рассказывать, – ответил бывший прапорщик и наполнил рюмки. – Мы все подписку давали.
– Ты что, Серега, с ума сошел? – глухо произнес полковник в отставке. – В каком таком Бенине мы с тобой хозяйничали?
– Ну, в Порто-Ново!
Лицо полковника на миг озарилось молодым огнем. И погасло.
– Так это ж Дагомея, – тускло сказал он. – Там мы действительно малость покуролесили.
– Василий! – вскричал толстяк. – Да ведь это одно и то же! Дагомея с семьдесят шестого года стала называться Бенином.
– Почему? – тупо спросил Кондратьев, пытаясь что-то осмыслить.
– Ну ты прямо с Луны свалился, – развел руками Иванов. – Где ты был-то в семьдесят шестом?
– Батальон спецназа, – коротко ответил Кондратьев. – Никарагуа.
Борис в изумлении слушал разговор бравых вояк.
– Точно! – вспомнил бывший прапорщик. – Ты мне рассказывал. Под самым носом у США. Да, это не Дагомея, одной ротой было не обойтись…
– Да, – согласился полковник. – Мне там батальона едва хватило… Выходит, Кофи из Дагомеи?
– Выходит, так, – ответил Борис в недоумении.
Василий Константинович обхватил голову руками. Необходимо было сосредоточиться, но безмерность потерь разрушала все попытки логически мыслить.
– Тем более странно, что негр оказался последним, кто видел Елену, – сформулировал за друга толстяк и принял очередную рюмку.
До Бориса дошло, к чему он клонит.
– Да вы что, дядя Сергей! Он же мой друг. Но не это главное. Они с Катькой любят друг друга. Дело идет к свадьбе.
– Что?!
Полковник приподнялся в кресле. Побелели ногти, впившиеся в подлокотники. Иванов, напротив, в ужасе вжался в спинку, и кресло предостерегающе хрустнуло.
Когда ведется следствие, из поля зрения не должен выпасть ни один факт.
Поэтому Борис решился сказать то, что доверила ему вчера сестра:
– Катька беременна от Кофи. Срок – два с половиной месяца.
18
Спустя полтора часа Кофи очнулся от стука в дверь. Он чувствовал, что приближается отход. Отходняк после оксибутерата, конечно, не ломка морфиниста, но все же. Втрое сильнее алкогольного похмелья.
Он открыл дверь. Увидел Катю. На ней лица не было.
– Привет!
Он
– Ну что? – только и спросил Кофи.
– Ничего, – зло сказала Катя. – Отец с братом труп бабушки нашли.
– А-ах, – сказал Кофи и сел на кровать. – А дед Костя?
Катя покачала головой и вместо ответа спросила:
– Тебя в милицию не вызывали?
– Нет… – Он задумался. – Может, повестка внизу, в ячейке для почты, лежит? А что, меня должны в милицию вызвать?
На Катю накатывало раздражение, и даже кокон ужаса ослаб.
– Слушай, ты чего чумной какой-то?
Пьяный?
– Нет, – ответил Кофи и предложил: – Могу дыхнуть.
– Дыхни.
– Пожалуйста.
Кофи слегка дунул девушке в нос.
– Похоже, правда не пьяный. Ты что, не понимаешь, что ты пока видел мою маму последним? Иными словами, после тебя ее никто не видел!.. Господи, а эт-то что такое?
Катя подняла с пола одноразовый шприц. Пошарив глазами, увидела на покрывале кусок плотной бумаги с пустыми ампулами. Взяла одну. Для врача нет ничего понятнее латинского названия.
Вспомнив, что в мире белых чистосердечное раскаяние может спасти от ответственности, Кофи признался:
– Оксибутерат натрия.
– Никогда не знала, что ты еще и наркоман, – сказала Катя.
И вдруг горько, как маленькая девочка, заплакала. Голова Кофи и без того гудела, как стиральная машина. Он порылся в ней и наконец извлек нужную фразу.
– «Ты еще и наркоман», – повторил молодой вождь. – Этим ты хочешь сказать, что к такому моему пороку, как темный цвет кожи, прибавился еще один, не менее страшный порок: наркомания?
Плачущая Катя уткнулась ему в плечо.
– Перестань комплексовать, идиот, – прошептала она. – Расистка никогда не легла бы с тобой в постель. Расистка немедленно сделала бы от тебя аборт.
– Ну вот и ты не переживай из-за случайного укольчика. Я и до нашего знакомства иногда баловался. Когда совсем хреново приходилось. Причем, заметь, у себя на родине я понятия об этом не имел. Всему хорошему меня научили русские ребята. С очень белой кожей.
Кофи забрал из Катиных рук шприц, положил его к ампулам, завернул в бумагу и сунул в карман куртки. Кате стало стыдно.
– Прости меня, – тихо произнесла она.
Он нежно поцеловал ее глаза и губы.
– Ну что ты, – сказал Кофи. – Конечно, ничего хорошего в наркоте нет.
Хочешь, пообещаю тебе никогда за нее не браться?
– Пообещай.
– Обещаю. Просто я не знал, куда себя деть. Звонить тебе неудобно, вы там совсем других звонков ждете. Я надеялся, что ты приедешь. Хотя не был уверен, что выкроишь время для меня. Как Борька?