Черный дембель. Часть 3
Шрифт:
— Котова, какого лешего ты делаешь на экономическом факультете? — в очередной раз спросил я. — Что ты забыла в МехМашИне? Твоя мама окончила консерваторию, играет на пианино, работает учителем музыки, ведёт музыкальный кружок во Дворце пионеров. Папа прекрасно играет на баяне. У тебя на роду написано быть артисткой — не экономистом и не нормировщиком.
Я разглядывал висевшие на стене портреты Лениных родителей, пока снова выслушивал уже знакомую мне историю о несостоявшемся поступлении Котовой в театральный институт. Особенно меня заинтересовали изображения Лениной мамы — я внимательно разглядывал
Котова не походила на свою маму разве что носом — «потеряла» мамину «горбинку». И не получила в наследство родинку над губой — та досталась её старшему брату. А вот глазища и длинные ресницы у Лены были копией маминых. Как и цвет волос, как и овал лица. Невольно обернулся и окинул Котову взглядом. Отметил, что Лена уже не выглядела такой тощей, как при нашей первой встрече. Прикинул: фигура Лене тоже досталась мамина. Года через два она оформится — при встрече с Котовой нормальные мужики непременно повернут головы, чтобы рассмотреть её фигуру не только спереди, но и ссади. А многие ещё и восхищённо присвистнут.
— Что? — спросила Лена в ответ на мой оценивающий взгляд. — Сергей, почему ты на меня так смотришь?
Котова поправила косынку — я требовал, чтобы она на кухне во время работы непременно прикрывала голову (во избежание попадания её слегка вьющихся каштановых волос в торты).
Спросил:
— Отдохнула?
Лена повела плечом, ответила:
— Вполне.
— Тогда хватит бездельничать, — сказал я. — Возвращаемся на кухню. Завтра утром Дмитрий приедет за тортами. А мы с тобой пока проделали только половину работы.
Завершил я работу над финальным «изделием» в одиночку: отправил Лену «отдохнуть» после того, как она залила торт глазурью. К тому времени я тоже зевал, потирал глаза и злился из-за того, что в квартире Котовых не оказалось кофе: ни зернового, ни молотого, ни растворимого (который был сейчас «дефицитом»). Я поставил торт в холодильник, взглянул на часы. Отметил, что украшательство шестого торта я закончил в субботу ровно в шесть утра. Водитель директора швейной фабрики приедет к дому Котовой к девяти — мы справились с работой за три часа до его появления.
Я снова зевнул и прогулялся по квартире Котовых. Лену я нашёл в гостиной на диване. Она будто присела напротив телевизора, но не включила его — задремала. Котова так и спала: сидела, склонив набок голову и повернув лицо в направлении тёмного телевизионного экрана. Косынку она держала в руке — каштановые кудри освободились из плена, рассыпались по её плечам. Свет я в гостиной не включил: на улице уже светало. Я замер в двух шагах от спящей Котовой, рассматривал её лицо: внимательно, как в когда-то разглядывал её чёрно-белую фотографию.
В прошлой жизни я приходил на Верхнее кладбище всякий раз, когда приезжал в посёлок к родителям. Если являлся туда с Артуром, то сперва мы навещали могилу Ильи Владимировича… А если приходил один — сразу шёл к надгробию, с которого на меня смотрела большеглазая девчонка. В конце двухтысячных я нашёл могилу Елены Котовой поросшей сорняком. Поручил уход за ней тем людям, что присматривали за могилой Ильи Владимировича Прохорова. Оплатил новую оградку (старая проржавела); велел, чтобы посадили цветы, подновили надгробие и реставрировали фотографию.
«Чёрный, жаль, что ты не встретил эту девчонку… живой, — сказа мне тогда Артурчик. — Ни одной из своих подружек ты не уделял столько внимания. Может, ты бы хоть на ней женился. Наклепал бы с ней глазастых детишек. И бегали бы сейчас по твоему дому банды маленьких Черновых». Я взял спящую Котову на руки — косынка выскользнула из её руки, упала на пол. Я аккуратно отнёс Лену в спальню, положил на кровать. Убрал с её лба прядь волос. Котова что-то пробормотала во сне — я не разобрал ни слова, улыбнулся. Лена не проснулась, не открыла глаза; но улыбнулась мне в ответ. Над крышей соседнего дома появился край яркого пятна-солнца.
Я задёрнул на окне штору, взглянул на будильник, что стоял рядом с кроватью на тумбе.
— Чёрный, у тебя есть два с половиной часа на водные процедуры, — пробормотал я.
Беззвучно зевнул и побрел в ванную, прихватив с собой громко тикавший будильник.
Дмитрий приехал точно в оговоренное время. Мы погрузили ему в машину торты. Только после этого я улёгся в гостиной Котовых на диван и почти мгновенно уснул.
Сегодня мне впервые приснилось, что я находился в самолёте «Боинг 737–800». Самолёт падал в Средиземное море. Я проснулся в холодном поту, в квартире Котовых.
Почувствовал запах кофе и аромат духов «Иоланта». Открыл глаза — увидел над собой лицо Лены. Котова смотрела на меня с тревогой во взгляде, повторяла вслух моё имя.
— Ты ругался во сне, — сказала она.
— Бывает, — ответил я.
Принюхался, спросил:
— Где ты взяла кофе?
Мысленно добавил: «Привезла с собой из общаги духи?»
— У соседки попросила зёрна, — ответила Лена. — Ты же ругался вчера, что у нас его нет.
Я обнаружил, что проспал шесть часов. Лена напоила меня кофе, угостила слойками с повидлом (она ходила в магазин, пока я спал). Предложила, чтобы мы задержались в квартире её родителей до завтра.
Я ответил, что на вечер у меня другие планы.
На улице ещё не стемнело, когда я ушёл из Лениной квартиры.
Поехал в Красный переулок к Светочке — впервые я явился к Ельцовой в плохом настроении.
Конец мая и начало июня в этой новой жизни мне запомнились постоянными разговорами, связанными с учёбой. И ещё тем, что в понедельник десятого июня Артурчик принёс к нам в комнату новенький электросамовар. Прохоров и мой младший брат долго пытали меня вопросами, когда я пойду за своим лотерейным выигрышем. Эти вопросы вслед за ними повторяла и Котова. В итоге я отдал выигрышный лотерейный билет Артуру. На неделю позабыл о связанных с лотереей проблемах. А потом Прохоров притащил самовар. Артурчик поставил электросамовар на письменный стол, протёр его похожую на кривое зеркало поверхность носовым платком.