Черный Истребитель
Шрифт:
Но - неуместно слово «больно».
Слияние
В маневре на двоих
Не запихнешь в эротики
Стандарты,
В нелепость слов,
В увертки.
Не любовь - единство
Бытия,
Безжалостная
Радость
Переплавки,
Сливающая двух
В единый сплав…
Нет терминов
Для уходящей
Ввысь
Безумной радуги
Пятнадцати оттенков,
Для капли
На крыле,
Для смысла «вверх» и «вниз»
В контексте
Птицы, падающей в небо.
Слова -
Тошнит словами,
Но
Нет слов,
И терминов,
И параллелей нет,
И врет ассоциаций ряд,
А образы нелепы.
И только небо,
Сумрачное небо
Смеется
Над попыткой
Рассказать…
– Вот примерно так… - она еще раз взяла последний аккорд.
Саша потер ладонями глаза и лоб. Вид у него был какой-то наполовину загипнотизированный.
– Ты здорово поешь. У тебя песни - как фильмы. Слушаешь - а какие-то картинки перед глазами.
Танька польщенно улыбнулась:
– Я стараюсь. Я рассказываю криво, а когда стихами выражаю - иногда ничего так получается.
– А все-таки, попробуй что-нибудь еще рассказать словами. Хоть криво, хоть как. Какую-нибудь историю.
– Историю? Хорошо. Только это будет невеселая история. На одной из пограничных планет штурмовики Олигархии устроили показательную акцию устрашения. Подчистую разнесли единственный крупный город. А они работали куда страшнее нас. Мы просто убивали - они убивали так, что нас тошнило. Зачем туда притащили нас - вопрос к эсбэшникам, ну, службе безопасности, и психологам. Наверное, просто посмотреть, чтобы злее были. Нас - это два крыла [6] . В частности, мою и еще одного офицера эскадрильи. Был такой дядя, мы с ним друг друга еще с летной школы знали. И, надо сказать, друг друга терпеть не могли. Без особых поводов - просто так с молодости повелось. Не то чтобы завидовали друг другу или ссорились, но обходили друг друга стороной. А у него в пилотах был молодой еще совсем мальчик. Несколько лет, как пришел в Корпус. В Корпус, кстати, брали только имперскую аристократию. Для остальных были прочие возможности, но Корпус «Василиск» - только для дворян. И только для тех, кто при этом по остальным параметрам проходит. Короче, никто не знает, зачем понесло родителей этого мальчика на планету-форпост. И в СБ об этом не знали.
6
Героиня ошибается: эскадрильи Корпуса «Василиск» не объединялись в крылья, это было связано с особенностями системы управления - ни один пилот не мог бы координировать действия двадцати и более машин.
Танька замолчала, сжимая и разжимая кулаки.
– Ну, наверное, все-таки действительно не знали. Потому что они сволочи, конечно, но всякому сволочизму есть предел. Должен быть. В общем, нас высадили посмотреть на это все. Мы посмотрели. Меня стошнило, честно скажу. Это после всего, что я видела и делала. А этот мальчик… он посмотрел на свой дом. На то, что от него осталось. И на то, что осталось от его семьи. Он ничего никому не сказал. Он вернулся на базу. Тот офицер, он в него не вглядывался, у него своих впечатлений хватало, и мы все были бледно-зеленые от этих самых впечатлений. А мальчик каким-то чудом добыл очень тяжелые наркотики и покончил с собой.
Танька опять замолчала, стараясь дышать размеренно. Ее трясло мелкой дрожью, как всегда, когда она вспоминала эту историю. История была когда-то давным-давно, но для нее она всегда была рядом, за правым плечом.
– Ты понимаешь, такого никогда не было. Ни до, ни после. Обойти контрольные цепи имплантов - это нереально. Ты не можешь застрелиться, отравиться, с небоскреба спрыгнуть, машину разбить. Просто - не получится. А у него - получилось. Это был шок почище того города. И когда все выяснилось, оказалось, что виноватым сделали его командира. Дескать, у него была информация по всем своим, и он должен был ее учесть. От него все наши отшатнулись. Получилась такая мертвая зона вокруг него. И мне это показалось такой подлостью… в общем, одна я с ним и беседовала. Долго. И мне удалось его напоить. А потом мы устроили большой и красивый погром. Это уже было нормально. И еще я очень хорошо погрызлась с другими офицерами и даже с Полковником. Я никогда не умела читать пропагандистские речи, но тут я их убедила. И перед ним даже извинились. Потом. Когда нас из изолятора выпустили. Такая вот сказочка.
Саша молчал, прикрыв глаза и заложив руки за голову.
– Саш… - попинала его Танька ступней в бедро.
– А у нас выпить есть?
– Нет. Я почти не пью. А тебе купить не додумался. И спать пора. Я завтра рано уеду, я насчет паспорта договорился. Так что - на горшок и спать.
Таньке не понравилась его заторможенность. Говорил он как будто сквозь сон. Но дергать его она не стала. Сходила, умылась, поплескала себе в лицо ледяной водой, стараясь унять дрожь в губах. Когда она вернулась в комнату, Саша лежал на диване с краю. Увидев Таньку, он чуть-чуть улыбнулся и похлопал по дивану у себя за спиной. Танька замерла на пороге.
– Э, подруга, ты чего?
Танька молчала, склонив голову набок.
– Тань, я с клиентами в интимные отношения не вступаю. Даже когда очень хочется. Так что ложись и не строй из себя институтку.
Танька легла, стянула на себя половину одеяла. Сашина спина в тонкой майке оказалась очень уютной, и через пару минут она удобно устроилась вдоль него, положив ему руку на плечо. Еще через минуту она догадалась спросить:
– Я тебе не мешаю?
– Нет, конечно. Будешь мешать - я скажу.
– Саш, а почему телохранители с клиентами не спят? Я знаю, что так не делают, но - почему?
– Потому что если я буду думать о том, как уложить тебя в постель, я не смогу трезво оценивать ситуацию вокруг. Физиология, понимаешь ли. Гормоны и все прочее.
– А разве ты не можешь об этом не думать, когда опасность?
– Тань. Я должен относиться к тебе, как к дорогой и хрупкой вещи. А не как к человеку, тем более к близкому человеку. Иначе я не смогу работать.
– Да я вообще абстрактно спрашиваю… - улыбнулась Танька.
– А если хочется и нельзя - не мешает?
– А с этим справиться проще. У меня так голова устроена. Пока это только абстракция - это не волнует. А когда конкретика, когда я знаю, как у тебя волосы пахнут, как ты целуешься - это уже совсем другое дело.
– Как к вещи, говоришь? А если вещь сохранить не удается - на нее можно плюнуть?
Саша повернулся к ней. Сейчас их лица были настолько вплотную друг к другу, что у Таньки все расплывалось в глазах.
– Тань, я еще никогда не предавал клиента. И не плевал на него. Я делаю работу до конца. Иначе мне останется только караулить офис фирмы, производящей кетчуп. Так что спи и не бойся.
– Я не боюсь. Мне просто интересно.
Саша опять повернулся на бок, спиной к ней. Танька вновь устроилась вдоль него, с удивлением чувствуя, какой он уютный и теплый. Было в этом, в сущности, полузнакомом человеке что-то невероятно близкое и родное. Если бы Таньке предложили выбрать себе брата - она бы выбрала именно его, Сашу.