Черный Камень
Шрифт:
Я сидел, разинув рот. Уж от кого не ожидал получить такую проповедь, так это от Бабы–Яги. Но разве она не права? До чего же мы дошли, если даже нечисть нас человечности учит…
Впрочем, надо отдать старушке должное — она не стала мучить меня наставлениями, а сразу перешла к насущному.
— Ты, главное, касатик, ничего не бойся. Конечно, там тебя будет ждать много неожиданностей, но ты помни одно — вернись до захода луны. А сейчас сядь вон там, в уголок, и повтори это про себя раз сто. И то, за чем ты вообще туда идешь, тоже вдолби в свою буйную головушку.
— Да ты что, бабуль, — ее речи удивляли меня все больше. — Я вроде склерозом пока не страдаю.
— Давай без намеков мне тут! — осерчала вдруг Яга. — Хоть я и не молода, но с памятью все в порядке, тьфу–тьфу, не сглазить бы. Делай, как сказано!
Слегка пришибленный, я сел в указанный угол и задумался. Что вообще происходит? Зачем вдалбливать себе в голову то, что я и так знаю? Сколько я ни мучился, ответа на этот вопрос так и не появилось. И потому, привалившись к мягкой от мха стене, я тихонько задремал. И не мудрено: ночью мне почти не удалось поспать.
Проснулся я от бабкиных воплей.
— Ступайте! Ступайте отсель! И чтоб из леса ни–ни! Увижу хоть одного — превращу в жабу!
На столе в кривой лоханке горела свеча, за немытым оконцем сгущались сумерки. В избе никого не было: старуха кричала с крыльца. Но вот дверь распахнулась, и она, слегка прихрамывая, шагнула через порог.
— Дружки твои никак не угомонятся. Трое рыскают вокруг: высоченный, белобрысый, да девица с ними. Неймется им.
Ясно, Верховой, Серега и, надеюсь, Маруся. При мысли о ней я невольно улыбнулся.
— Почему ты их гонишь, бабуль?
— Эх, горе ты мое, ничего ж про себя не ведаешь. Ладно, скоро сам поймешь. Сидишь там — ну и сиди. Ко мне не подходи. Суму свою возьми, вот она. Ремешок через грудь перекинь, чтоб не потерялась.
Задавать вопросы я поостерегся, все равно не ответит. Хотя их скопилось немало. Зачем надо оставаться в углу? Чего мы ждем? Почему ребятам нельзя быть здесь? Фиг поймешь. Ладно, разберемся, а пока лучше следовать советам Яги. Я подтянул суму и повесил ее на шею.
— А вот и луна подымается, — тихо сказала бабка, и что–то во мне екнуло. — Полная.
В ту же секунду зачесалось лицо, потом руки и ноги, и тут меня начало немилосердно крутить. Вся кожа загорелась словно огнем, мир вокруг затуманился, подернувшись красноватой пеленой, кости заломило. Меня затопила боль, от макушки до кончиков пальцев. Казалось, каждая клеточка тела выворачивается наизнанку, обжигая, разъедая, калеча. Дыхание сбилось, в ушах зазвенело; я скрючился, пытаясь удержаться на лавке и не упасть. Тело горело, как в пожаре, и словно бы слегка раздулось. Одежда затрещала, но выдержала.
Блин! Старая карга меня отравила!
Глава 31. В земле Мертвых
Сквозь туман в глазах я видел сжавшуюся в уголке бабку, она испуганно таращилась, ожидая моей реакции. Ну, сволочь! Превозмогая дикую боль, я простер руки, пытаясь добраться до нее… и сердце мое остановилось. Вместо рук к Яге тянулись две мохнатые лапы с длинными серыми когтями!
Забыв о старухе, я неверяще уставился на ладони, рывком прижал их к лицу. Шерсть! Везде шерсть!
Попытался что–то сказать, но вместо слов изо рта — вернее, из пасти — вырвался лишь хриплый рык. Бросился к кадке с водой, стоящей возле печи, нагнулся и обомлел: на меня смотрела волчья морда с ярко горящими желтыми глазами. Из верхнего ряда зубов выбивались два огромных влажных клыка.
Ни хрена себе! Что вообще происходит, дьявол меня раздери?!
Ваш новый класс — Зверь.
Бонус. Физатака: +5, физзащита: +5, меткость: +10%, уклонение: +10%.
И тут где–то на границе сознания промелькнула спасительная мысль — виртуал. Это все виртуал. И ужас отступил. А вместе с ним и боль. Вместо них волной накатило веселье, сходное с безумием. Я откинул голову и, глядя в подгнивший потолок, захохотал. Из глотки вырывались дикие, лающие звуки, способные кого угодно ввести в оторопь.
— Ну, рада, что ты это так воспринял, — облегченно сказала бабка, и я с удивлением понял: мне приходится напрягать разум, чтобы понять значение ее слов. — Что ж, теперича ты оборотень. Иди напрямую через мост и помни: коли не воротишься до захода луны, не воротишься никогда.
Она проковыляла к двери и распахнула ее настежь. Встав на непривычно пружинящие ноги… то есть лапы, я осторожно вышел на крыльцо. Броня теснила грудь, терла под мышками. Немудрено: оборотень — зверь немаленький. Боль почти прошла, лишь немного ныла шея. Я огляделся — красное марево в глазах осталось. Шумно, полной грудью втянул носом воздух — слева, со стороны рощи, донесся аппетитный, манящий запах… человечины.
Стоять! Нельзя!
До боли вонзив когти в мохнатые ладони, я поднял голову к небу и тоскливо завыл. Там свои.
Нельзя. Нельзя!
Соображал я плохо, но понимал, что зверь постепенно начинает доминировать. Так вот что имела в виду бабка, требуя вдолбить в голову задачу. Вдруг через минуту–другую все человеческое уже станет мне безразлично, и останутся только инстинкты?
Бежать! Скорее на другую сторону!
Я наклонился и, припадая на передние лапы, опрометью бросился к мосту. Он по–прежнему выглядел раскаленным, но сейчас меня это не заботило. В несколько прыжков преодолев его и ничуть не обжегшись, я достиг запретной земли. Выпрямился, весь подобрался и шагнул в туман.