Черный пес Элчестера
Шрифт:
Девушка сильнее откинула голову назад, ласково потерлась затылком о его волосы. Жоффруа ответил ей, придвинулся ближе, губы нашли губы, а руки наконец потянули шнуровку платья...
Белая молния в руке. Ослепляющий жар. Зарево над пропастью.
Он стоял над гудящей темной бездной вечности на хрупком приступке, обломке площадки.
Зеркальный Путь...
Фрэнсис узнал бы это место и спустя сотни лет, что уж говорить о минутах...
Клинок полыхал, свет ревел яростно и уверенно, заглушая пение
И Фрэнсис знал, что разум его не удержит и сотой доли этого знания, когда придет время вернуться...
Меч ожидал.
Ожидал его решения...
Ты же знаешь, что я не могу иначе. Помоги мне...
Тень пробежала по лучистому лезвию. Оно словно нахмурилось.
Какого черта! помоги мне!..
Пальцы жжет, черные-черные на фоне - не рукояти, нет, - кристалла света в ладони... фонтана сияния... белого ливня... сам Фрэнсис не более чем тень...и нет его...
Только свет.
Извержение гневного, негодующего, презрительного света.
Фрэнсис стиснул зубы. Его воля сплелась с тугой и хлесткой волей меча.
Ты. Выполнишь. То. Что. Я. Скажу.
Сжав раскаленную рукоять, рыцарь сделал шаг в пропасть.
И ветер взвыл в его ушах, вздыбил волосы над головой. Фрэнсис летел, как падающая звезда...
Клинок ревел, увлекая человека вниз, как взбешенный водоворот. Перед глазами молодого лорда крутился мрак...
Круги.
Дьявольская спираль.
И вот внизу два порхающих мотылька... две трепещущие белые точки...
– Харальд!..
– Фрэнсис?!
Белые холодные пальцы сжали руку, и рядом - глаза в глаза!
– полное изумления лицо Харальда...
...так безумно, безумно, безумно похожее на лицо Дика...
Такое юное...
Лезвие с криком рассекло тьму одним ослепительным движением, и она опала порванным занавесом, и Фрэнсис увидел туман, почувствовал брызги на лице, и до слуха его донесся далекий гул прибоя...
Море, скрытое мглой...
Пальцы разжались, и Харальд полетел вниз, в белесую пелену.
Фрэнсис ощутил сильный толчок, меч в его руке вспыхнул мириадом мерцающих искр - и пропал.
...Он сам оставит тебя, если ты сделаешь что-либо неугодное пред очами Господа...
И пусть.
Юноша не жалел ни о чем.
Он просто падал...падал...
В черную пропасть беспамятства.
...Фрэнсис не сразу осознал, что темнота перед его глазами - это не запредельный мрак потусторонних мест, а всего лишь темнота под веками. Что голова покоится на мягком тепле подушки, а тело укутано плотным одеялом.
И тишина... Золотистая тишина догорающей свечи, мир сонного дома...
Лорд Элчестер раскрыл глаза.
Крестовина балдахина под потолком, смутно угадываемая в трепетании свечного фитиля, тяжелые складки бархата у изголовья, за прозрачной кисеей полога бьется мотылек пламени...
Рядом, уронив голову на подушку, спит Мили.
Граф улыбнулся, приподнявшись на локте и глядя на жену. Бедная... Круги под глазами, бледность...
– Все позади, любимая, - шепнул он, нежно проводя пальцем по щеке Милисенты.
– Все теперь будет хорошо...
Он больше не чувствовал ни тошнотворной слабости, ни убийственного головокружения. Не слышал биение крови, сводившее его с ума... Нашарив в изголовье гирлянду чеснока, юноша сел, отломил дольку и, озорно улыбнувшись, отправил в рот.
Рыцарь упорно жевал ее, чувствуя, как едкий сок жжет язык и щеки, морщился - и смеялся...
"Я человек, черт подери всех на свете вампиров... Я - человек!"
Фрэнсис хохотал уже в голос: от невероятного, немыслимого облегчения...
Его смех разбудил Милицу, и она, приподнявшись на локтях, сонными, изумленными, но счастливыми глазами смотрела на мужа.
– Фрэнки...
Он обнял ее, не отрывая серьезного и сияющего взгляда от ее лица.
– Я вернулся, любимая.
Мили вдохнула такой резкий, такой аппетитный запах чеснока - и тоже засмеялась.
Они хохотали, целуясь, но, когда граф попытался перейти к более решительным действиям, Милица вынуждена была его остановить.
– Прости...
Девушка, волнуясь, рассказывала обо всем, что случилось днем, а лицо Фрэнсиса становилось все тревожней.
– Глупышка, - шепнул лорд, прижимая ее к себе.
– Ну кто тебя просил таскать меня?.. Отдыхай, спи. Тебе нужен покой... И... прости за то, что заставил пройти через все это...
– Тебе не за что извиняться, - шептала в ответ его ненаглядная.
– Ты самый лучший, самый прекрасный муж на свете...
Она уснула в его объятьях, прижавшись к груди, а граф остаток ночи любовался лицом Мили, целуя ее и поправляя одеяло на плечах, как влюбленный пятнадцатилетний мальчик, и сам уснул только под утро.
Глава XXIX
Бьянку разбудил стук в дверь. Стучались из коридора, не из гостиной...
Девушка поморщилась: так не хотелось вылезать из теплой постели, от мужчины, с которым было так хорошо...
За окном едва занимался рассвет: только светлело небо над далекими шпилями колоколен и башнями замка.
Натянув легкую рубашку, Бьянка босиком подошла к дверям.
– Кто там?
– Откройте, синьорина, это Джеронимо, - ответили из коридора - одним выдохом, на итальянском.
– Я не одета, мэтр. Что случилось?
– Жоффруа пропал.
Щеки девушки слегка покраснели.
– Не беспокойтесь, синьор, он помогал мне вечером. Дело в том, что госпожа графиня...
– Бьянка, мы так и будем беседовать через дверь? Где Жоффруа?..