Черный смерч
Шрифт:
– Прелестный мальчик!
– сказала Бекки и, взяв руки мальчика в свои, начала хлопать ладонями по своим надутым щекам.
Вскоре возле нее уже стояла жена Ганса Мантри Удама, небольшого роста, очень живая и разговорчивая женщина, окруженная пятью детьми. Все они смеялись, глядя, как Бекки забавляла малыша. Ганс Мантри Удам даже покраснел от удовольствия. Он пригласил Бекки в свой кабинет, пока в столовой уберут. Бекки так и пошла - с ребенком на руках.
В небольшой комнате, заставленной шкафами с книгами, было много цветов. Бекки только посмотрела на один более внимательно, и Ганс Мантри Удам тотчас же начал с увлечением рассказывать о своих последних наблюдениях.
– Прошу сейчас же позвонить четырем членам комиссии,- Бекки взяла список и, найдя имя Энджело Сайреса, сказала: - Старшим будет Энджело Сайрес. Они полетят на моем гидросамолете сразу на Суматру.
Бекки говорила это, уверенная, что как бы члены комиссии ни спешили, им уже не застать гидросамолет. Пройдет несколько дней - и Эрл Франк с освобожденными друзьями будут дома, в Америке.
– Энджело Сайрес не любит спешить,- заметил ученый.
– Но не позже завтрашнего полудня. Завтра утром мы, остальные члены комиссии, вылетим в другой круговой рейс,- продолжала Бекки.- Мы полетим на острова Мадуру, Бали, Ломбок, Сумбава, Флорес, Тимор, захватим Новую Гвинею и повернем обратно через Целебес, Борнео, Тысячу островов.
Бекки понимала, что дни ее жизни как Анны Коорен сочтены. Как только вернется Анна Коорен, Бекки станет Бекки Стронг, и поэтому ей хотелось побольше увидеть до возвращения Анны, и такой дальний рейс ее вполне устраивал.
– Зачем такой дальний рейс?
– удивленно спросил Ганс Мантри Удам.Ведь осмотр плантаций - дело чисто формальное.
– Чисто формальное?
– удивилась Бекки.
– Конечно. Господин Ван-Коорен наметил посетить одну плантацию на Яве и две на островах. Здесь комиссия подпишет акт, который мне прислал уважаемый господин Ван-Коорен.
Бекки попросила показать ей акт. Ученый вынул из стола три экземпляра акта, напечатанного типографским способом, с указанием фамилий подписавших его членов комиссии. Бекки читала, и ей стоило большого труда ничем не выказать своего удивления. Еще комиссия не приступила к работе, но акт о результатах ее работы был готов. Он изобиловал ссылками на множество обследований, проведенных вспомогательными группами под руководством комиссии. Назывались пункты, имена, объем работ и так далее. Бекки спросила о работе вспомогательных групп. Ганс Мантри Удам растерянно посмотрел Бекки в глаза, и его молчание выражало крайнее удивление вопросом.
Бекки решила больше не повторять вопроса и продолжала чтение. Акт опровергал утверждение американской экспедиции Института Стронга и американских газет о массовой гибели плантаций от болезней и сельскохозяйственных вредителей, появившихся "в результате политической и экономической анархии, для пресечения которой есть только одно средство американская помощь".
Бекки уже знала цену "помощи", которой прикрывались, как дымовой завесой. Все было ясно. Бекки положила акт на стол.
– Итак,- сказала Бекки,- куда вы советуете комиссии сначала отправиться? В нашем распоряжении "Дуглас". Он потом отвезет вас в Сингапур, а оттуда вы полетите рейсовым самолетом в Америку, на конгресс.
На лице Ганса Мантри Удама появилась улыбка и мгновенно исчезла.
– Извините... мне очень жаль... мне так неудобно, неловко огорчать уважаемого господина Ван-Коорена, но я не смогу принять участие в комиссии... Очень, очень сожалею...- На ученого даже неловко было смотреть: такой он имел растерянный вид.
– Вы нездоровы?
– подсказала Бекки.
– Да... не совсем. Впрочем, не жалуюсь... Никак, никак не могу! Очень жаль, но не могу.
Бекки вспомнила предложение Ван-Коорена "уломать" капризничающего и спросила ученого, в чем истинная причина его отказа. Ганс Мантри Удам многословно, обиняками, чтобы не обидеть дочь Ван-Коорена, объяснил, что совесть не позволяет ему скрыть истинные размеры бедствия, даже в интересах своего благодетеля Ван-Коорена, и он просит Бекки освободить его от участия в комиссии.
– Иначе,- сказал Ганс Мантри Удам,- я на конгрессе все равно доложу то, что знаю, а не то, что написано в акте. Я человек честный и заранее предупреждаю вас!
Бекки с восторгом выслушала это признание честного человека. Она еле сдержала свой порыв радости. Уж она-то постарается отправить на конгресс именно Ганса Мантри Удама!
– Вы вправе не верить мне, носящей фамилию Ван-Коорен,- сказала Бекки,- фамилию, стремящуюся любой ценой защищать свои интересы. Но разве бедный Мугни, патриот своей несчастной родины, не говорил вам о моих откровенных разговорах с ним?
Ганс Мантри Удам побледнел и опустил глаза.
– Или вы думаете, что я предала его?
– Бекки вдруг осенила мысль, что, пожалуй, Анна действительно могла предать Мугни.
– Нет-нет, Мугни очень верил вам.
– Разве Мугни не говорил, как много денег тайком от отца я передала для действия против американских капиталов?
– А про себя Бекки добавила: "В защиту английских и голландских".
– Да, Мугни говорил мне. Я просто не был с вами близко знаком.
– Со мной можете говорить откровенно. Я не хочу плохого вам и вашей семье.
Ганс Мантри Удам был так взволнован, что у него даже слезы показались в глазах.
– О мисс Матта-Апи!
– Так он впервые назвал Бекки-Анну.- Злые жучки и болезни, если не принять мер против них, могут уничтожить все плантации и сады. Это принесет большие убытки плантаторам, но для народа это будет такое же бедствие, как ливень банджир, смывающий плантации, сады и даже леса. Чтобы бороться, надо организовать народ, приобрести очень много машин и химических препаратов, а для этого необходимо очень много денег. Сейчас в интересах банкиров некоторые делают вид, что ничего не случилось на плантациях и они процветают.
– Но, может быть, это все-таки не так опасно?
– Не опасно?!
– воскликнул Ганс Мантри Удам, дрожа всем телом от охватившего его волнения.- Есть страшный кофейный грибок, он называется по-латыни "гемилия вестатрикс". Впервые он появился на цейлонских кофейных плантациях в 1876 году и произвел страшные разрушения. А в 1880 году его завезли на Суматру и Яву. Тогда этот грибок уничтожил сто двадцать четыре миллиона деревьев. После этого большие надежды возлагали на кофейное дерево из Либерии, так как оно не боится ни "гемилия вестатрикс", ни насекомого "хилотрикус кадрупес". А сейчас даже эти деревья гибнут, они более беззащитны, чем кустарник с красной листвой, которым обсаживают кофейные плантации для отпугивания кабанов.