Черный смерч
Шрифт:
В полутьме комнаты Бекки сразу узнала Ван-Коорена. Фотография, показанная ей Эрлом, передавала довольно точно его прическу ежиком и властное лицо без усов, но с широкой седой бородой. Для знакомых необычен был растерянный, бегающий взгляд глубоко сидящих глаз из-под густых насупленных седых бровей. Бумаги в руках Ван-Коорена дрожали и шелестели, выдавая его волнение.
– Боже мой, что они делают со мной! Что они делают!
– закричал Ван-Коорен.- Вот, любуйся!
– И он потряс бумагами.
У Бекки захватило дух от волнения. Она испугалась, что Ван-Коорен включит сильную лампу и тогда она пропала. Освободившись от Яна
В комнате была полутьма. Горел небольшой ночник. Бекки лежала, по-прежнему закрыв глаза рукой. Вряд ли возбужденному, занятому делами Ван-Коорену может прийти мысль, что перед ним не Анна, а кто-то другой.
– Кто тебе сказал об Эмери Скотте?
– спросил Ван-Коорен по-голландски, потрясая бумагами, зажатыми в левой руке.
Он так был потрясен сообщением, что даже не справился о здоровье дочери. Бекки поняла слово "кто" и "Эмери Скотт". Тяжело дыша, Ван-Коорен сел в кресло.
– Мне сказал Ян Твайт,- шепотом ответила она по-английски, и дальнейшая беседа велась по-английски.
– Ян Твайт!
– воскликнул Ван-Коорен.- Но почему же этот неблагодарный негодяй лично не сообщил мне все, что ему известно по этому вопросу?
– Он боялся, что ты ему все равно не поверишь.
– И он прав. Эмери Скотта мы знаем еще с тех пор, когда он был здесь простым миссионером. Его положение директора банка - результат моего влияния и помощи. Это преданный мне человек. Все же я сейчас вызову Яна Твайта и вытрясу из него все, что он знает! Ах, негодяй!
– Только, пожалуйста, не у меня в комнате,- слабым голосом попросила Бекки-Анна.
Ван-Коорен устремил странный, невидящий взгляд на Бекки-Анну и произнес обличительную речь, сопровождавшуюся гневными жестами трибуна, как будто его могла слышать большая аудитория. Он проклинал грязных, бесчестных дельцов, нарушающих подписанные ими соглашения и тем самым ввергающих мир экономической гармонии в бездну анархии мирового кризиса. Бекки довольно смутно понимала его речь, изобиловавшую такими понятиями, как "патентные соглашения", "скользящие цены", "безотзывные кредиты", "видимые и невидимые запасы", протесты против "плазмахина" и "бутадена", "защита копченого листа", и проклятия всем синтетическим табакам и чаю.
Если бы Бекки знала лучше Ван-Коорена, финансиста, игрока и авантюриста, всегда, при любой жаре и финансовых бурях, сохранявшего важный и независимый вид джентльмена в белом воротничке; если бы она знала Ван-Коорена - отца, обожавшего свою единственную дочь и потакавшего всем ее капризам,- она была бы поражена всем этим совершенно необычным разговором.
Но Бекки не знала Ван-Коорена, к тому же плохо разбиралась в формах экономической войны и сражений. Потому деловой разговор отца с дочерью после разлуки она приняла как должное. Она даже обрадовалась такому "отвлечению" Ван-Коорена. Оно давало ей шанс остаться хоть на время неразоблаченной. А это так было необходимо для спасения четырех летчиков!
– Смотри!
– Ван-Коорен тыкал указательным пальцем правой руки в бумагу, зажатую в левой руке.- Каучук!
– громко воскликнул Ван-Коорен.- На лондонской бирже полкилограмма идет вместо двух шиллингов только за три с половиной пенса. В предвоенное время это неслыханное дело! Это рука Пирсона! Та же картина в Амстердаме, Нью-Йорке и Сингапуре. Что это, как не мировая катастрофа, кризис! Или взять чай яванский... На амстердамской бирже вместо 89 гульденов за полкилограмма платят всего 36 гульденов. А сахар? Сахар упал с 400 до 110! Акции... Нет, ты смотри... наши акции упали с 220 до 45.
– Может быть, все-таки договориться?
– тихо спросила Бекки, вспомнив разговор с Яном Твайтом.
– Я так не сдамся!
– с видом одержимого навязчивой идеей заявил Ван-Коорен.- Я дал решительную телеграмму "Юниливерс" в Лондон. Пусть обуздают биржу! Я дал телеграмму министру колоний: контрибуцию с малайцев, как она ни огромна, можно увеличить, и это нам поможет. Я отдал распоряжение сократить плату рабочим на заводах. Мы мобилизуем все ресурсы. Люди Пирсона скупают наши акции. Я благодарю бога, что одним из главных держателей акций является "Банк святого духа" и Эмери Скотт не подведет нас - он не перепродаст наших акций молодчикам из "Юнайтед Фрут", а ты говоришь...
– Нельзя верить Эмери Скотту. Может, лучше договориться,- снова тихо сказала Бекки, боясь, что громкий голос может выдать ее.
– Договориться!
– закричал Ван-Коорен, и лицо его стало багровым.Договориться!
– повторил он еще громче и, не дав сказать Бекки-Анне ни слова, заговорил быстро-быстро, будто боялся, что его могут остановить.Нет, ты не знаешь их условий! Они хотят обращаться со мной, как с малайцем. Себе взять все, а мне предоставить право работать на них!
– Ван-Коорен прошелся по комнате, потом, приблизившись к Бекки, спросил: - Анна, ты сама веришь в эти слухи об Эмери Скотте? Подожди, не говори. Пойми истинное положение дела. Я произвел мнимую продажу всех имевшихся акций "Банку святого духа", но акт о продаже оформил официально. Все это помечено старым числам. Это была единственная возможность сохранить кое-что. Фактически я никаких денег не получал, хотя все банковские операции оформлены путем сложных пересчетов и акции я передал. Если Эмери Скотт меня обманет, мы станем нищими. Но ведь я знаю Эмери Скотта очень давно, он целовал крест. Ты что-нибудь понимаешь?
– Надо получить обратно акции и акт!
– посоветовала Бекки-Анна.
Ван-Коорен шумно дышал, и кресло под ним скрипело.
– Если он мне изменил, он, конечно, акций не отдаст,- сказал Ван-Коорен.- Вот если бы использовать твоих друзей из Сарекат Ходзо...медленно подбирая слова, сказал он и замолчал.
Бекки вспомнила, что Сарекат Ходзо - малайская фашистская партия, которую финансировала Анна, лелея мечты о власти.
– Выкрасть акции и акт?
– напрямик спросила Бекки.
– Вернуть акции их законным владельцам!
– раздраженно поправил Ван-Коорен.- Мы давали немало денег Сарекат... на благодарность я не рассчитываю... Обещай хорошо заплатить... Приборы - распаять стальные двери сейфов у Скотта - мы доставим... Собственно, лучше. если Эмери Скотт будет думать, что это сделали патриоты.
"Ну и негодяй!
– подумала Бекки о Ван-Коорене.- Все они негодяи и бандиты, грабящие друг друга где и как только придется".
– Как ты не вовремя заболела! Мне необходима твоя помощь. Я хотел послать именно тебя хозяйничать в комиссии по обследованию зараженных плантаций.