Черный смерч
Шрифт:
Эмери Скотт осторожно поставил свою рюмку на поднос. Он сразу понял, что эта девушка в курсе дела. Как бы ни было ее настоящее имя, она очень много знает и, по-видимому, не врет. Дело приняло совершенно неожиданный оборот. Скотт не ждал разоблачения своей роли как агента Пирсона, а тем более покушения. Надо будет сейчас же срочно организовать охрану, вызвав американских офицеров - инструкторов голландской армии. Экономическая война в Индонезии вступила в новую фазу.
– Если то, что вы говорите относительно покушения, правда,- сказал Эмери Скотт,- то мне жаль заблуждающегося Ван-Коорена, ибо я безгрешен перед богом и людьми. Вы, дитя мое,
– Конечно, нет. Я покаюсь вам. Причина моей поездки - это длинная романтическая история. Конечно, я вам все расскажу, но не раньше, чем вы убедитесь, что я действительно та, за кого себя выдаю, а именно Беатриса Стронг, дочь Аллена Стронга, иначе вы все равно не поверите мне.
Скотт долго молча смотрел в глаза Бекки.
– Вы знаете, конечно, помощников вашего отца?
– спросил он наконец.
"Он сейчас спросит о Мюллере",- подумала Бекки.
– Я не знаю всех помощников,- ответила она.
– Но главных?
– Некоторых знаю.
– А вы не помните внешность некоего Мюллера?
– Мюллера?
– Бекки нахмурила лоб.- Я помню одного Мюллера, немца, рослого, грузного, с совершенно лысым черепом. Отец считал его грубияном.
Скотт дружески улыбнулся:
– Теперь, пожалуй, верно, что вы действительно Беатриса Стронг.
– Нет, нет, вы запросите и окончательно убедитесь. А пока, хотя я и не Анна Коорен, хотела бы принять ванну и получить комнату до завтра.
– А завтра?
– Об этом поговорим завтра. У меня еще не иссяк интерес путешественницы...
Эмери Скотт позвонил трижды. Вошла малайка.
– Гордыня превыше смирения,- сказал Скотт.- Пусть вас как американку не смущают цветные. Они здесь только слуги, "нигеры"!
Бекки поняла, что презрительной кличкой "нигер" (так американцы называют негров) Эмери Скотт охарактеризовал свое отношение к свободолюбивым народам Индонезии.
– Под покровом этого дома вы увидите многих пригретых, ибо страшная война в Индонезии родила сирот и бездомных, и кто знает, когда война еще окончится.
– Разве война продолжается?
– спросила удивленно Бекки. Пусть Эмери Скотт думает, что перед ним наивная девушка.
– Голландия,- сказал Скотт,- сама становится американской колонией. Наша святая миссия - помочь Индонезии приобщиться к американской культуре и воспринять американский образ жизни. Иначе она попадет под влияние коммунистов. Мы тратим сотни миллионов, чтобы усмирить повстанцев, а нам мешают красные, причем в это дело вмешиваются даже люди, именующие себя американцами. Недавно на этом попались четыре летчика, доставившие медикаменты повстанцам. Их взял на поруки американский консул, освобождая тем самым от тюрьмы и смерти, а они отплатили неблагодарностью и позавчера вечером взорвали военный склад и сами погибли.
– Что вы говорите!
– воскликнула Бекки, несколько удивленная такой версией.
– А вчера сгорело два парохода с оружием. Третий еле удалось спасти. Час назад мне звонили о начавшемся пожаре на нефтеперерабатывающих заводах в Сурабане. Ужасно то, что нефть разлилась по воде и горят нефтеналивные суда.
– Пожары тушат?
– Бекки подозревала, что пожар нефти устроили агенты американского нефтяного "короля".
– Мы делаем все, чтобы огонь от английских заводов "Ройял Деч Шел" не перебросился на американские заводы "Стандарт Ойл"... Впрочем, я заболтался...- Скотт встал его лицо выражало недовольство.
Бекки так и не поняла, кто же поджег нефть, ибо пожар уничтожал конкурентов "Стандарт Ойл".
Бекки не терпелось узнать о Джиме, но спрашивать у Скотта было неосмотрительно. Лучше выяснить у Мутасси. Но где этот Мутасси и как его увидеть? Бекки пожелала спокойной ночи хозяину и, перехватив взгляд Эмери Скотта, пожалела, что не оставила себе немного противоядия.
13
Утром после ванны, Бекки передали записочку от Скотта. Она была адресована Бекки Стронг. Скотт писал о том, что вынужден был уехать по срочным делам и поручает ее заботам брата Петера. В приписке значилось: "Ван-Коорен очень, очень интересуется вами. Анна вернулась. В мистификации Коорен обвиняет меня, будто я подослал вас. Вам придется дать кое-какие объяснения американскому консулу. Из дома не отлучайтесь, ибо Ван-Коорен призывает сатану взять вашу душу в ад".
Брат Петер, худощавый, пожилой мужчина в сутане, опускал глаза всякий раз, когда Бекки взглядывала на него, и был удивительно неразговорчив. Бекки весь день просидела в комнате.
Скотт вернулся к вечеру и вместо приветствия сказал:
– Ну и кашу же заварили вы, доложу я вам! Как вы попали к бунтовщикам?
Бекки кратко пересказала все так, как ее учил Эрл. То есть что она улетела за любимым человеком на случайном грузовом самолете до Гавайских островов, а оттуда на корабле "Мартин" до Сингапура, а от Сингапура, где она поймала своего Джима, они поехали на корабле "Годеневер", каюта 91, с билетами до Джакарты. Возле Колобанга ее и Джима похитили, привезли в лес и заставили ее, угрожая смертью Джима, выполнить то, что она сделала, то есть обменяли ее на каких-то людей как Анну Коорен. Причем Джима должны были отпустить одновременно с Анной. И ее, Бекки, интересует одно: прибыл ли Джим и не является ли мистер Скотт тем самым Скоттом, который вел торговые операции с ее дедушкой Вильямом Гильбуром? Если это так, Джим приедет к мистеру Скотту по этому делу. Собственно, она на это и рассчитывала, когда ехала сюда.
Скотт был удивлен, услышав о Гильбуре, и сказал, что он переписывался с Вильямом Гильбуром и даже совершил одну сделку, о которой уже успел забыть. Бекки спросила, убедился ли Скотт, что она действительно является дочерью Стронга.
– Абсолютно,- ответил Скотт.
Он, в свою очередь, рассказал ей об открытой ссоре с Ван-Коореном, требовавшим акции, в действительности купленные им, Скоттом, и поэтому принадлежащие ему.
В комнату стремительно вошел бритый подвижной человек средних лет. Он оказался американским консулом. Консул не выказал радости при виде Бекки и сразу же принялся ее допрашивать. Бекки повторила все то же самое, что говорила Скотту.
Слуга подал Скотту записку. Тот посмотрел на Бекки, но ничего не сказал и вышел. Он отсутствовал минут двадцать. Консул убеждал Бекки поскорее возвратиться в Америку и показал телеграмму отца с требованием выезда. Бекки возражала.
Открылась дверь. Скотт остановился и, сказав Бекки: "Узнаете?", шагнул в сторону.
– Джим!
– радостно, от всего сердца крикнула Бекки и бросилась в раскрытые объятия.
Это был он, ее Джим, похудевший, загоревший, но все такой же милый и жизнерадостный. Здесь они впервые поцеловались за все время знакомства.