Черный сок
Шрифт:
Олл подняла голову и увидела, что находится в доме у Келлеров, в одной из комнат на верхнем этаже.
— Хорошо спала? — спросила толстушка Аня, не поворачивая головы.
— Спасибо, хорошо, — робко откликнулась Оллин.
Но тут ребятишки Келлеры разом вскочили с кроватей, и девочка увидела, что их лица перепачканы, а ночные сорочки пропитались жидкой грязью. Они побрели к лестнице, а с рук и одежды стекала грязная жижа, оставляя на полу и ступеньках мокрый след. Дети стали спускаться вниз, где мамаша Келлер что-то жарила на кухне и певучим голосом созывала своих отпрысков к завтраку.
Олл проснулась и увидела сияющие над головой звезды. Девочка перестала дрожать, вода вдруг показалась теплой, шевелиться было лень и вылезать на холодный ночной воздух, обжигающий мокрую кожу, не хотелось. Кроме того, если отправиться в путь прямо сейчас, можно утонуть в болоте или снова попасть в руки к страшному великану. Лучше дождаться рассвета и попробовать отыскать дорогу домой и выбраться из болота, перескакивая с кочки на кочку.
Олл открыла глаза. Ветер шевелил редкие золотистые листочки на почерневших ветках, которые выделялись на фоне синего неба. Она снова была дома, в тепле, и в голове не осталось ни одной мрачной, тревожной мысли. Где-то в отдалении родные голоса тихо обсуждали повседневные дела, стараясь не нарушить ее покой, и в них не слышалось ни гнева, ни раздражения.
Девочка моргала широко раскрытыми глазами. Небо с сияющими звездами накренилось в другую сторону, а по болоту к ней, вспыхивая то тут, то там, приближались огоньки, похожие на летние зарницы. Оллин услышала приходившие во сне голоса, которых не нужно бояться, и снова прислонилась головой к болотной кочке. Хоть бы снова окунуться в волшебный сон и никогда не просыпаться!
Олл чувствовала, как ее вытаскивают из болота, вернее не ее, а окоченевший труп. Конечно же, она умерла и не может пошевелить ни рукой, ни ногой, к которым, казалось, привязали по тяжеленному мешку с зерном.
— Он меня убил, — прошептала девочка.
— Олли, милая, что с тобой? — На фоне звездного неба голова Хавви казалась огромной, даже больше, чем у страшного великана.
— Что она говорит? — раздался откуда-то папин голос.
— Он швырнул меня на груду детских трупов, — выдавила из себя Оллин, — и отрезал веки, чтобы положить в банку, потому что у него нет своих.
— Олли, ты меня слышишь? — спросил Хавви, с ужасом глядя на сестру. — Что сделали с нашей малышкой? Может быть, околдовали?
Веки девочки были на месте, и она в изнеможении закрыла глаза. Олл, словно младенца, закутали в грубое одеяло, а она по-прежнему дрожала всем телом, несмотря на то, что папа крепко прижал ее к себе, пытаясь согреть. Казалось, даже рассудок сотрясается от леденящего холода. Папа принялся через толстую ткань растирать руки и плечи, в надежде вернуть дочку к жизни.
— Вы заходили к нему в дом? — спросила Олл, стуча зубами. — Видели там детей?
— Ты говоришь вон о том доме? — Папа махнул рукой в сторону кургана, смутные очертания которого вырисовывались в тумане.
— Вы его разрушили?
— Ты о чем, милая?
— Вы разрушили дом, снесли с него крышу?
— Да что ты, Оллин, он давным-давно сам развалился и насквозь прогнил. И нет там никаких детей, одна земля. Я сам видел, и Хав тоже. Он взял с собой фонарь. Мы все обыскали. Мама решила, что тебя засыпало землей, но мы раскопали курган и никого не нашли, а когда уже совсем выбились из сил и потеряли всякую надежду, услышали твой крик со стороны болота.
— Ты мяукала, как котенок, — пророкотал Дафф. — Мяу-мяу.
— Не помню, — прошептала Оллин.
— Еще бы, — согласился Хавви. — Ты же была без чувств.
Оллин с мамой чистили кастрюли на реке. Мама в первый раз вышла на улицу после рождения малыша. Порывистый ветер сбивал с ног и трепал волосы, а от работы у обеих занемели пальцы.
— А как ты узнала? — спросила Олл.
— Узнала о чем? — откликнулась мама, бросая горсть песка в сотейник.
— Где меня искать и куда отправить папу и Хавви, и сказать им, чтобы взяли лодку. Как ты узнала о том страшном дядьке?
— О нем все знают, — ответила мама, продолжая драить кастрюлю.
— А вот папа не знал и Хавви тоже. Они не понимают, как я туда попала, а когда я стала рассказывать, решили, что это был какой-нибудь цыган. Они бы и дальше терялись в догадках и искали виновного и добивались, чтобы кого-нибудь посадили в тюрьму. Но ты вовремя заставила их замолчать.
Мама молча скребла кастрюлю, а на ее лице застыло упрямое выражение.
Однако Олл не уступала ей в упрямстве.
— Значит, знают не все. — Девочка вскочила на ноги, не считая нужным притворяться, что продолжает работу. — Как же ты догадалась? Папа говорит, ты его разбудила и сказала, куда надо идти, если меня не окажется у Келлеров. А Келлеры даже не заметили, что я сбежала, пока папа их не разбудил.
Мама встряхнула головой. Ветер раздувал черные пряди волос, которые напоминали сцепившихся в поединке пауков.
— Мама?
— Ну что?
— Так все-таки, как тебе удалось?
Мама взяла горсть мокрого песку и стала тонкой струйкой засыпать его в кастрюлю.
— Когда мои дети просыпаются по ночам, я тоже просыпаюсь. Я сразу же поняла, что это ты. По твоему поведению было ясно, что ты не хочешь идти к Келлерам, и я поняла, что ты сбежала.
— Как я могла тебя разбудить из другого конца города? — рассмеялась Оллин.
— Не знаю. — Мама снова принялась за кастрюлю. — Наверное, услышала, как шевельнулись веки и ты открываешь глаза, вот и проснулась.
Олл смотрела на непокорные мамины волосы, решительную позу, покрасневшие от холода ноги с зарытыми в песок пятками, и чувствовала умиротворение как после сытной еды.
— А как же другие дети, чьи трупы свалены в кучу? Разве не все матери слышат, как их ребенок открывает глаза?
Мама в задумчивости сложила губы в трубочку и, вытянув руку, подставила кастрюлю под чистую струю воды.