Черный всадник
Шрифт:
Чора молчал. Только порывистое дыхание выдавало и его волнение и тяжёлые мысли, гнетущие душу. Потом, превозмогая себя, он произнёс:
— Я отвёз её на Чагу… К аталыку Ямгурчи…
— К Ямгурчи! — всплеснула руками Варвара-ханум. — Слава богу, там она в безопасности! Никому и в голову не придёт искать её в далёком степном улусе. Ну, спи спокойно. Я возьму грех на душу… Помогу тебе. Хотя и не знаю, принесёт ли это тебе счастье… А о ней и говорить нечего. Несчастная… Как и я… — Варвара всхлипнула.
— Мама! — воскликнул Чора и начал целовать руки матери. — Родная, дорогая! Чем я могу помочь
— Милый мой, успокойся… Теперь мне ничего не нужно, кроме тебя! Только бы ты был счастлив…
Она поцеловала его в лоб, с трудом поднялась и медленно пошла по тропинке к дому.
6
Арсен с такой силой сдавил руку Романа, что тот даже поморщился.
Они, незаметно подойдя на голоса Чоры и Варвары-ханум, остановились почти рядом с ними, за кустами винограда, и слышали каждое слово. Оба понимали, что будет далеко не легко спасти Стёху, если на сторону Чоры встала его мать. А о том, чтобы открыть цель своего приезда мурзе Кучук-бею, теперь нечего и думать. Добром он не отпустит девушку и за выкуп не отдаст, а сделает своей женой или одалиской [64] , как это заведено у турецких и татарских беев.
64
Ода (турецк.) — комната; одалиска — наложница.
Арсен радовался, что ему пришла счастливая мысль подслушать разговор матери и сына. Положение прояснилось, и можно действовать не вслепую.
Казаки ещё постояли, прислушиваясь. Чора вертелся, вздыхал, что-то шептал. Вскоре затих. Стал ровно дышать — значит, уснул. Осторожно ступая, чтоб не треснула под ногой ни единая веточка, не колыхнулся и не прошелестел ни один листок, друзья отошли в глубину сада, спустились к берегу лимана и сели у самой воды на мягкую холодную траву.
Арсен обнял Романа за плечи.
— Ну вот, про Стёху узнали, — промолвил задушевно. — Это уже полдела… Конечно, не так просто найти этого Ямгурчи, но, думаю, и не очень-то сложно. Чага — небольшая степная речушка, которая летом почти пересыхает, и мы за день-два обшарим там все…
— Ты решил ехать туда, Арсен?
— Как иначе?
— Нас сразу же схватят!
— А на что ярлык мурзы? Это немало!
— Гм… Как ещё решит Палий? Позволит ли?
— Почему бы ему не позволить?
— Если Кучук-бей узнает, его гнев обрушится на Палия и на всех нас!
— Поедем на свой страх и риск. Чтобы Палия не втягивать вовсе.
Роман задумался. Затеял он этот разговор не из боязни или колебаний, а чтобы выяснить все обстоятельства, которые могут помешать им в пути. Последние слова Арсена не встретили у него одобрения.
— Нет, так не годится, — сказал он. — Палию нужно сказать. Он должен знать все наши замыслы и намерения, чтобы как-то объяснить мурзе.
— Ты прав, — согласился Арсен. — Ведь наше неожиданное исчезновение может вызвать и среди товарищей и среди хозяев немалый переполох. Они начнут искать нас, а это наведёт Кучук-бея и Чору на мысль, что пропали мы неспроста… Попросим Палия правдоподобнее объяснить причину нашего неожиданного отъезда…
— Как же?
— Ну, скажет, что послал нас со срочным письмом в Немиров или ещё что… Да батька Семён сам найдёт, что сказать… Лучше нас…
— Когда мы выедем?
— Думаю, задерживаться нам нельзя… Перекинемся с батькой Семёном словцом, оседлаем коней, возьмём на смену запасных — и в дорогу! К утру надо быть на Чаге.
Они встали и направились к камышовой клуне, похожей на большой островерхий курень. Вблизи на ароматном сене спали казаки. Не потревожив других, нашли Палия, разбудили его…
7
От Белгорода до Чаги — один конный переход. Летняя ночь коротка: не успели всадники отъехать от Днестра вёрст десять, как на востоке заалело небо. Сначала посветлело, потом приобрело бурый, а вскоре розовый оттенок. И вот весь горизонт вспыхнул, запылал, из-за моря выкатился диск солнца и озарил все вокруг яркими лучами.
Степь ожила, зазвучала тысячами голосов — птичьим пением, стрекотом кузнечиков, свистом сурков и ещё множеством звуков, заполнивших все вокруг.
Хотя у Арсена был в кармане ярлык мурзы, они с Романом условились объезжать всех встречных, чтобы не навести на свой след Чору, если бы он вздумал вдруг преследовать их.
Поэтому, завидев вдали отару овец и чабана с собаками, свернули в сторону и широкой балкой, делая крюк, поскакали на запад.
Вскоре впереди вынырнул хутор — несколько глиняных халуп, крытых камышом. Его тоже объехали и увидели небольшую степную рощу, раскинувшуюся под горой. Казаки повернули к ней, надеясь дать коням передышку.
Но когда до рощи осталось совсем немного, из неё внезапно выскочили несколько всадников.
— Спагии, чтоб им!.. — ругнулся Арсен, придерживая коня.
Даже думать о бегстве было нельзя. Спагии мчались прямо на них.
— Будем ехать своей дорогой, — сказал Арсен. — Может, они не тронут нас… А если что — молчи, Роман, как немой! Говорить с ними буду я…
— Кто такие? — спросил передний, кетхуда [65] , наезжая конём на буланого Звенигоры.
65
Кетхуда (турецк.) — начальник, представитель османского сановника.
— Мы спагии из от-кулу [66] Гамид-бея, — сохраняя спокойствие, поведал на чистом турецком языке Арсен. — А вы?
Вместо ответа кетхуда указал пальцем на одежду казаков.
— Что это на вас?
Арсен осмотрел себя и Романа. Действительно, на спагиев они походили мало.
— А-а, это… — равнодушно протянул Арсен. — Мы были в плену у урусов и теперь, после подписания перемирия в Бахчисарае, нам посчастливилось вырваться от гяуров. Они обменяли нас на своих людей, которых раньше захватил ялы агасы…
66
От-кулу (турецк.) — отряд конницы.