Чёрный Яр, 13
Шрифт:
Тусклая, засиженная мухами лампочка помазала мутным светом каменные круглые своды. И завалы рухляди под ними. Визитёрша не проявила к ним интереса. Она двинулась вперёд, удивительно легко и грациозно лавируя меж железными кроватями, цинковыми тазами, дырявыми вёдрами, полусгнившей вязанкой штакетника, мотками ржавой проволоки и прочим хламом.
Подвал оказался неожиданно длинный. Пройдя его до конца и пристально осмотрев гладкую тупиковую стену, женщина нахмурилась, постояла немного в раздумье… Потом, словно что-то вспомнив, развернулась назад, прошла немного, пристально осматривая боковые развилки
Меж стеллажей с широкими полками, забитыми вещами, природу которых под толстым слоем пыли и паутины едва можно было определить, виднелась дверка. Невысокая и узкая, неприметная, но тяжёлая: обитая клёпаным железом и увешанная засовами со стороны подвала.
Дверь была приоткрыта.
Старуха покачала головой:
– Так я и думала…
Она налегла на неё плечом, с трудом притворив, задвинула тугие засовы и присела отдышаться.
– Что-то я стала сдавать в последний год, – сказала она самой себе и промокнула испарину на лбу вышитым шёлковым платочком.
Неподалёку, под завалами, что-то хрустнуло. Гостья вздрогнула и беспокойно оглянулась.
– Ну хватит, нечего тут рассиживаться…
Она торопливо пробралась назад, щёлкнула выключателем и почти вывалилась из двустворчатых дверей, жадно глотнув утренний воздух. Заперев замок, и совершенно не смутившись потревоженной полицейской охоронкой, нарушительница зашагала вдоль улицы, мелодично постукивая подкованными каблучками винтажных туфель.
– На базарь? – окликнула её копающаяся в палисаднике напротив соседка.
Старуха вздрогнула, поправила нервными длинными пальцами вуалетку на шляпе:
– Доброе утро, Зинаида Семёновна. Вы напугали меня…
Зинаида Семёновна приветливо заулыбалась, продемонстрировав золотые зубы, и прищурилась на удаляющуюся фигуру.
* * *
На железнодорожный вокзал Володарьевска поезд приходил ранним утром. В этот час в здании вокзала было пустынно и гулко. На улице – зябко. Начинал сереть апрельский рассвет, с трудом пробиваясь сквозь низкие тучи, дул сильный степной ветер, давно высушивший весенние лужи и метущий теперь пыльную позёмку.
Женька плотнее запахнула куртку и накинула капюшон. Что теперь?
… Прошлой ночью, когда отчаяние от невозможности безопасно, без потерь развязаться с ненавистным браком навалилось сорокапудовой тяжестью, а жизнь стала казаться удушающе безысходной, когда всем её существом владело только одно стремление – убежать, она совершила необдуманный шаг: пошла на вокзал и взяла билет.
А куда ей было ещё идти?
Стоя ночью в подворотне, беглянка перебирала скудный набор вариантов. К отцу в коммунальную квартиру? То-то он будет рад… Даже думать не хотелось. К подруге? Она, конечно, посочувствует и пустит. И сочувствия её хватит, может, даже на пару-тройку ночей. А дальше? У неё семья, муж, дети… Вряд ли приживалка в маленькой квартирке так уж всех обрадует.
Куда же? Куда податься? Есть ли в целом мире угол, где она может приткнуться? А лучше – спрятаться. От всех. Главное – от ошибок и проблем своей нынешней жизни. Где будет всё другое, все другие, где ничто не напомнит о пережитом. Есть ли?..
Есть, – услужливо подсказало пробившееся сквозь панику и слёзы сознание. От этого открытия Женька аж дышать перестала. Оно встало перед ней во всей своей сияющей простоте и показалось таким заманчивым…
Мимо прогрохотал последний трамвай и судьбоносно распахнул двери на остановке. Женька успела. Торопясь, она заказала и оплатила по дороге электронный билет и, почти зажмурившись, как в омут нырнула в подземные переходы вокзала.
Целые сутки дороги, устроившись в уюте полупустого плацкарта, Женька гнала от себя мысли о последствиях совершённого, о разумности, о своевременности – обо всех тех достойных уважения понятиях, следование которым сделали её жизнь в последние годы столь невыносимой. И вот она на месте…
Холодно, бесприютно, темно и грязно… Не от того ли бежала? Больше всего хотелось сейчас повернуть назад: спрятаться под тёплые своды вокзала, взять обратный билет и вернуться… куда?
Она стиснула зубы и зашагала к машинам с оранжевым светляком на крыше. Их было негусто – пара вокзальных бомбил. «Сейчас обдерут, как липку», – подумалось отстранённо. Но узнавать, искать телефоны местных такси не было ни сил, ни желания.
– Куда поедем? – обрадовался усатый мужик, протягивая широкие лапы к сумке.
– На Заовражную.
Бомбилы переглянулись. Тот, что помоложе, мотнул головой:
– Ну да, на Яру. В Старом городе.
– Туда я не поеду, – усатый решительно засунул руки в карманы и надулся.
Женька вяло удивилась:
– Почему? Далеко что ли?
– Типа того…
– А вы?
Молодой хмыкнул и покачал головой.
– Что же мне делать?
– Подождите, – потеряв к ней интерес, мужики равнодушно отвернулись, – через час автобусы пойдут…
Женька оглянулась вокруг в поисках остановки, благодаря чему и успела вовремя шарахнуться от лихо вкатившей на стоянку, дребезжащей и чихающей, разбитой копейки.
– А вот, кстати, – усатый мотнул головой в сторону новоприбывшего, – спросите у него. Он до денег больно жадный, ни от какого калыма не отказывается. И на яр возит, я слышал… ЗдорОво, Серый, как телега? Не рассыпалась ещё?
Парень, мелкий, щуплый и суетливый, с готовностью схватил Женькину сумку и принялся запихивать её в набитый багажник, где места для неё решительно не находилось. Пришлось выковыривать из багажника ржавый глушитель и заталкивать его на заднее сиденье. Поверх потрёпанных спортивных сумок с шишасто выпирающими боками, запасного колеса, десятка тыкв и бог знает чего ещё. Из багажника был также извлечён металлический трос и водружён поверх глушителя. Сумка влезла.
– Нам далеко? – осторожно пискнула Женька из глубины проваленного кресла и с опаской покосилась на растрёпанные проволочные концы троса. Он подёргивался сзади, как живой, стремясь распрямить упругие кольца – вот подпрыгнет на ухабе, разомкнётся с негромким лязгом и набросится на впереди сидящих…
– Та не… Ща по проспекту децл, через мост – в Старый, а там в горку – с горки разиков пять. И ты на Яру, подруга, – он бодро рухнул в скрипучее водительское кресло. – Музыка не помешает? – и, не дожидаясь ответа, врубил гудящий басами трэп – безусловный фаворит владельцев посаженных на пузо развалюх.