Черти-Ангелы
Шрифт:
Стряхнули зиму с плеч, и – в дом, в дом! К печке, к чаю, к пряникам!
А потом ту самую кутью варили. Мы в этом деле – новички. Горожане! – закатывали глаза соседки, но рецепт дали. Секреты раскрыли. На компоте надо, ага. А ещё мармеладу добавить, орешков грецких. Можно мёду.
– И чего, мы это будем носить? – спрашиваю. А сама б всю кастрюльку глазами съела, по донышку бы ложкой выскребла.
– Ну, ты даёшь! – Алинка поперхнулась, – Естебственно. И не носить, а колядовать, вот как. Между прочим, не одни, забыла? – многозначительно так смотрит.
– Нет, ты чё! – замираю: забудешь тут. Мне уж всё равно
– Конечно – куда ж без принца! – Алинка смеётся с моей реакции и передразнила, – ну ты даёшь, «мы это будем носить»!
Я краснею и украдкой грожу ей пальцем.
– В общем, мы угощаем кутьёй, нам в ответ – подарки. Детям – сладости, а взрослым – деньги. Или сто грамм, – просвещала подруга, поглядывая на Лену. Сестра про сто грамм пропустила мимо ушей, или сделала вид, что не услышала, зато встрепенулась при слове:
– Подарки?! – ахнула она. Кинулась к буфету. Достала вазочки с конфетами, яблоками. Орехи, – давайте-ка, девчата, помогите!
– Я тоже хочу носить кутью! – воскликнула Илона, глядя как тают сладости. Верочка солидарно подпрыгнула на стуле. Лена только вздохнула. Разве ж удержишь детвору дома в такой вечер? Снарядила дочерей. А я посмотрела на ходики: когда же придут за нами? Мы уж и себе кутьи отсыпали. Сто раз проверили крышки на баночках. Сто раз посмотрели в зеркало. Извелись в нетерпении, ожидаючи. Едва мы распределили угощение по пакетам, стук в окошко и басовито раздалось:
– Колядую, колядую!
Я найду в избу любую,
Попрошу хозяйку,
Нам конфет давай-ка.
А следом голосок потоньше:
– Тётя Лена, здрасте! Мама с папой прислали вам вечерю!
Мы переглянулись и расхохотались. Лена пошла открывать.
– Эй, хозяйка, колядую, колядую, мне – конфету, подруге – другую. Вот кутья на угощенье, оцени наше уменье! Ох, и сладкая, ох, и вкусная, чтобы жизнь твоя была безгрустная! Чур, всю ложку съесть, не выплёвывать! – защебетал Славка с порога. Щедро зачерпнул вечерю и протянул мне первой. Уж постарались хлопцы на все сто: наперчили, насолили – язык колом стал! Потом и сестре, и подруге досталось. Мы и плевались, и смеялись.
– И что? Мы такое понесём? – возмущалась Лена, – нас точно со двора выставят!
– Не выставят, – заверили парни, ухмыляясь, – наоборот, по кутье – и угощение будет!
– Как это?
– А вот и узнаете!
– Ну, что бабоньки? – хлопнул в ладоши Славик, – по коням? С какого краю улицы начнём?
В бархатном небе вздрогнули звёзды от нашего смеха.
«8 января 1990г.
Судьба – это хитрый джинн из бутылки, который вроде выполняет твои желания, но с каким-то подвохом. К чему это я? Не знаю, просто чувствую, что где-то есть. Подвох этот. Вот с той же песней «Scorpions»
Не понимаю, Дневник, чё Он так взбеленился? Песня кайфовая, отпад просто, слова… ну, тоже – нормалёк. Вот мы с ним парочка – и смех, и грех. Я тогда на речке венков испугалась, Он теперь – песню. И вроде помирились, хотя мы и не ругались, а на душе кошки скребут. Осадочек!
Но, может, всё дело в кутье? Тоже история! Сначала Он опоздал, я ждала, ждала. Потом пришёл. Но Славка-ехидна успел забодать своими шуточками. Мы заходили почти в каждый дом. Я попробовала СА-МО-ГОН!!! Блин, гадость такая, но после него весело, ничего не попишешь, и не страшно. И такая вся из себя смелая, остроумная, сама себе нравишься. Раньше не понимала, чё люди пьют. Папа. А теперь всё ясно. Не, я пить не буду, не переживай, Дневник. А потом кто-то из пацанов предложил зайти к Алёне. Ты ж помнишь,Малая? Жена друга, они ей всё помогают, прочая пурга. Ну, мы и зашли, а там…».
Там я вдруг увидела, что ты исчез. Все есть – Димка со своей девчонкой (такой смешной, назвалась Корадо в честь комиссара Каттани), Вадик с Леной, Мишка-красавчик, Славка, Алина, ещё целая толпа каких-то ребят, в общем, все есть, а тебя нет. Я испугалась, зачем-то решила выскочить на улицу. Может, я обидела тебя? Может, громко смеялась Мишкиным шуткам? Может, ты вообще упал, а мы не заметили? Может… Может, ты стоишь за углом хаты этой рыжей гадины и куришь. Ведёшь светские беседы, пока я, как дура тут тебя ищу, святая наивность! Нет, не зря она мне не понравилась – треугольное личико, маленькие глазки с чёрными от туши ресницами как лапки шмеля. Радушная улыбка – фальшивая насквозь, как и сама. Жена друга, блин!
– Нафига вы притащили этих обезьян?
Я застыла, что твоя Галатея, ушки на макушке, дышать перестала, даже бросила искать сигареты по карманам: я же покурить вышла, ага, а не тебя искать, больно надо!
– Не мели. Зачем позвала?
– И которая твоя? Неужто бледная моль?
– Алёна!
– Да, бледная моль! Ни рожи, ни кожи. Чернявая и то посимпотнее будет! Вы пожалеете ещё, что с ними связались. От городских фифочек жди беды. И ты пожалеешь, что…
– А вот ты где! – Алинка дёрнула меня за рукав. – Куришь? Без меня?
«Блин, Алина! Вот нагада ты тогда вышла? Не узнать теперь ничего. Сама я ни за какие коврижки не признаюсь, чё слышала их разборки, и не понятно вообще «шо цэ було?» как говорит одна мать. Ну, а раз так. Не буду и думать об этом. Какое мне дело?
16 января.
Вот и кончились каникулы. Мы в Ростове. Столько всего случилось за две недели, Дневник! Я фигею!
Во-первых, Алинка окончательно рассорилась со Славкой и переключилась на Мишку. Сказала: внимание, вы смотрите кино «Укрощение строптивого», советская версия. Во-вторых, мы не только кутевали, но и щедровать ходили. На старый Новый год. Пена такая! Пацаны переоделись в баб. Их накрасили, юбки дали».
Они пришли в семь часов. Мы завизжали от восторга и уржались до коликов! Ряженые, сразу и не угадать, кто есть кто. В мамкиных пальто, телогрейках, в бабушкиных платках. На голове Славки, зачинщика, как мы поняли маскарада, свесила хвост лисья шапка. «Вылитая Наденька из «Иронии», – хихикала Лена.
– Ну-ка, покажите ваши юбки, – командовала Алинка. Парни заливались хохотом, притворно стыдились и уворачивались, – сейчас такие не носят, – укоряла подруга и подмигивала мне, – какие-то немодные вы, барышни. И бледноватые. Лена, дай губнушку, сейчас мы подправим малость красоту!