Чертополох и золотая пряжа
Шрифт:
— Есть след! — один из егерей ткнул древком копья во взрытую землю. Псарь подвел к рытвине персиковую ищейку, ту самую, которая не досталась лэрду Сомерленду. Король потрепал собаку по загривку и сам лично спустил ее с поводка. Ищейка сорвалась и понеслась вперед, словно легкий парусник, поймавший попутный ветер. Королевская охота устремилась за ней. Завертелась, понеслась безудержная свора. Ржут лошади, лают ищейки, дуют в рожки люди. Только успели разогнаться, как собака остановилась возле двух поваленных дубов и глухо зарычала. Внезапно из своего логова вылетел кабан и одним ударом вспорол ей брюхо. По поляне растекся тяжелый железистый запах крови. Гарольд зарычал не хуже своего пса. Метнул в
Свора собак тут же сорвалась в погоню, лэрды во главе с королем помчались следом.
— Дамы, предлагаю черную охоту оставить мужчинам, а нам остановиться здесь и попытать счастья с ловчими птицами, — леди Сомерленд натянула поводья, придерживая гарцующего коня. Женщины оказались не против: мало кого из них интересовали неистовые скачки через лес, когда злой ветер бьет в лицо, а хищные ветки так и норовят выцарапать глаза.
В скором времени слуги нашли подходящую ровную поляну и разбили небольшой лагерь, чтобы утомленные дамы могли отдохнуть и выпить горячего эля.
Тем временем охотники преследовали добычу. Кабан несся, не скрываясь из виду и не подпуская к себе близко. Король видел его на расстоянии в пол полета стрелы. И этому видению не мешали ни сухая трава, ни голые деревья. Черная лоснящаяся шерсть зверя, словно знамя вражеского отряда, приковывала взор. Гарольд, не жалея коня, летел вперед, и только когда туман лизнул его сапоги, заметил, как остался один. Другие наездники или отстали, или сбились со следа, сманенные дичью попроще. Лишь только он, как зачарованный, продолжал преследовать кабана.
Вскоре белесая мгла поглотила наездника, и уже не было видно ни дикого зверя, ни собак, воющих неподалеку. Гарольд осадил коня, пуская его шагом. Зимний лес, голый, бесснежный, скрипел, стонал, перешептывался. Вдруг, откуда ни возьмись, возникла охота. Всадники в пестрых одеждах летели сквозь туман. Красноухие белые гончие звонко лаяли. Призывно гудел рог. Король, решив, что это его свита, ударил шпорами коня и влился в шумный поток. Огляделся, пытаясь узнать меж пестрой толпы своих подданных, но не увидел ни одного знакомого лица. Среди прекрасных дам и статных юношей не было ни одного, кого б он знал при своем дворе. Гарольда пробрала дрожь, он дернул поводья, пытаясь увести коня, но тот, притянутый неведомой силой, гнал вперед, не замечая своего наездника. Вдруг туман закончился, а вместе с ним исчезла и охота. Конь влетел на поляну и остановился. Гарольд перевел дух и огляделся. Кругом зеленела трава, в ней, сверкая голубыми шапками, ровными кругами росли грибы. Черный кабан, как ни в чем не бывало, рыл землю неподалеку. Король спешился, поудобнее перехватил рогатину и направился к зверю. Животное заметило движение и вперило в охотника маленькие глазки. Легкий хруст ветки прогремел на всю поляну. Кабан, обезумев, сорвался и понесся на охотника. Гарольд сжал покрепче рогатину, но, когда она переломилась, так и не пробив шкуру животного, понял: это конец. Желтые бивни вспороли живот, и Гарольд увидел, как его красная кровь льется на зеленую траву, превращаясь в маленькие ярко-голубые грибы. Гарольд зажмурился, прощаясь с жизнью, а когда открыл глаза, то обнаружил себя вновь скачущим среди странных охотников. Взглянул на свой живот, но тот был цел и даже эскофль блестел золотыми львами. Слева раздался заливистый смех. Король повернул голову и утонул в льдистых глазах.
— Ты будешь танцевать со мной? — хохоча, спросила незнакомка.
— Я гоню зверя.
— Ты уверен? — красавица указала за спину Гарольда. Тот обернулся и оцепенел, увидев, как за ним мчится огромный разъяренный кабан. Глаза его пылали красным, а из пасти летела слюна. Гарольд хотел было предупредить спутников,
Обезумевший от страха, конь гнал, не разбирая дороги. Налетев в тумане на поваленное дерево, он споткнулся и, ломая передние ноги, рухнул на землю. Гарольда выбило из седла, король пролетел несколько ярдов и упал, ступня хрустнула и вывернулась. Превозмогая боль, он поднялся и огляделся. Вокруг сияла изумрудной зеленью та же поляна с сияющими грибами, а на краю стоял взбешенный кабан. Отступая назад, Гарольд споткнулся о поломанную рогатину. Удивиться тому, как она тут оказалась, не успел. Зверь кинулся на добычу. Охотник выхватил рондель[1] и приготовился к схватке.
Кинжал, нацеленный в шею, даже не оцарапал животное. Уткнулся в жесткую шкуру, выгнулся, словно лук, и разломился надвое. И вновь Гарольд увидел острые желтые бивни и собственную кровь, толчками льющуюся из горла. Вцепился в жесткую щетину и прохрипел:
— Тебе не совладать со мной, тварь!
Осознание этого и покой, опустившийся следом, накрыли мягким покрывалом. Веки отяжелели и сомкнулись.
— Эй! Ты что спишь на ходу?! — раздался знакомый девичий голос. Гарольд сдернул с себя оцепенение и чуть не выпал из седла. Во рту было солоно. Голубоглазая красавица хохотала. Охота летела сквозь туман.
— Ну что, младший сын короля, ты потанцуешь со мной?
— Дааа, — собственный голос показался шипеньем змеи.
— Тогда возьми мою руку! — Смех струился, смешивался с туманом, оседал блестящими каплями на лошадиных крупах. Гарольд протянул руку и коснулся тонких девичьих пальцев. Вмиг раздался гул рожка, и странная процессия остановилась. Охотники спешивались, привязывали коней, весело переговариваясь. Туман рассеялся и король, холодея, увидел ту же самую поляну. Ему показалось, что в зеленой траве блеснули обломки кинжала.
— Ты обещал танцевать со мной, — дева обвила его шею тонкими белыми руками.
— Кто ты? — Гарольду нравилось тонуть в синеве ее глаз.
— Я сон меча, прощальное пламя, пища ворон. И ты обещал сегодня танцевать со мной.
Девичьи глаза сверкали, алые губы манили, а тонкие пальцы холодили шею. Король расстегнул ворот дублета, вдохнул холодный воздух и неожиданно для себя рассмеялся.
— Я ничего не понял, о прекрасная дева, но я готов танцевать с тобой, целовать твои губы, ласкать твое тело. Этой ночью я целиком твой.
— Да, люби меня, охотник, люби сегодня, как в последний раз. Пей меня, дыши мной, согрей мое холодное тело.
Гарольд приник к девичьим губам, как жаждущий путник к кубку, накрыл широкими руками хрупкие плечи. Ручьем стекло шелковое платье. Жаром страсти обожгло короля.
— Тут…есть…холм, — дева тяжело дышала, жаля поцелуями, — в нем можно укрыться от посторонних глаз. Пойдем! — Она потянула короля к краю поляны. Махнула рукой, и Гарольд увидел, как раскрывается холм, поросший изумрудной травой. А внутри горят факелы и в отблесках огня видны залы, наполненные золотом.
— Пойдем…— завороженно повторил Гарольд. И в тот момент никто не мог сказать, что прельстило его больше: белизна девичьей кожи или блеск сокровищ. Залюбовавшись, он не заметил, как что-то попало ему под ногу. Споткнулся, опустил глаза и увидел поломанную рогатину.
«Опять ты здесь», — со злобой подумал он, переступая древко.
Спутница заметила это, усмехнулась, протянула руку, чтобы увлечь короля за собой, и застыла с ужасом в глазах. Хрип сорвался с алых губ, и они растаяли, потекли красным потоком на подбородок, шею, грудь… Гарольд неотрывно смотрел на девушку, силясь понять, откуда меж ее двух белых холмов приютилась черная стальная змея.