Чертополох и золотая пряжа
Шрифт:
В натопленных покоях оказалось тепло и уютно. Возле камина сидела пышногрудая служанка и вышивала шелком кошель. Увидев Айлин, она небрежно поклонилась. Делать нечего — перед мельниковой дочерью спину гнуть! Айлин, не говоря ни слова, прошла к своему сундуку, открыла крышку и достала костяной гребень и синюю ленту. Покрутила их в руках, словно собираясь с духом. Наконец решилась, развернулась к служанке и спросила:
— Скажи мне, как твое имя?
Служанка бросила короткий, недовольный взгляд в сторону Айлин и назвалась:
— Мари….
Айлин
— Что ж, Мари, хочешь, я расчешу твои волосы? — тянет дева.
Простой вопрос заполняет головку Мари плотным молочным туманом.
«Не я ли должна расплести госпоже косы? — вязкая мысль появляется и тут же тонет в белесой мгле. — Хотя…пусть будет наоборот, раз так…».
— Иди, иди сюда, Мари, садись на кровать, — голос Айлин течет медом, стелется золотистым пухом. Служанка послушно подходит и садится на перину. Мельникова дочь берет ее волосы в руки и начинает вынимать булавки из чепца, расплетать тяжелые, богатые косы. Прядь за прядью, пучок за пучком. И вот уже пшеничные локоны рассыпаются по плечам. Айлин ведет по ним гребнем. Раз, еще один.
— Скажи мне, Мари, это имя тебе матушкой дано?
Служанка поворачивает голову и осоловело смотрит на Айлин. «Нельзя! Нельзя!» — кричит одурманенное сознание, но гребень дальше и дальше уносит все лишнее, и никто уже не слышит, о чем просит плененная воля. Зубцы приятно царапают кожу, пропуская сквозь себя все новые тонкие пряди.
— Нет.
— Так назови мне свое истинное имя.
— Кенна, — шепчет служанка и спиной чувствует, как плывет гребень по волосам.
— Кенна, красивая, милая, любимая, скажи, зачем ты здесь? — Голос пряхи далекий, спокойный, убаюкивающий, как лесной ручей в жаркий полдень.
— Мне госпожа приказала проверить, как вы пряжу золотую прядете.
Айлин мягко улыбается, делит волосы служанки на три равные пряди и начинает плести косу.
— О, это просто, — шепчет она, — запоминай:
Я мялкой солому мяла,
Я прялкой солому пряла.
Нить золотом сияла,
Ты же рядом стояла.
А теперь спи, Кенна.
Айлин доплетает синей лентой служанке косу, сворачивает ее вокруг головы и закрепляет своим гребнем. Мари тут же падает на кровать…
В покоях становится звеняще тихо.
Айлин поднимается, споласкивает лицо водой из кувшина. Пальцы на ее руках мелко дрожат. Она пьет эту воду жадно, рывками, пытаясь потушить внутренний пожар. Первый осознанный сейд, как первая любовь, кипятит кровь.
«Дело сделано, теперь осталось за малым — докричаться до Темного лэрда».
***
Дом мага скрывался в глубине буковой рощи, что располагалась в четырех милях от того места, где в тонком полотне мира зияла дыра колодца. Хозяина дома это нисколько не смущало, напротив, он считал крайне надежным подобный способ уединения.
Во
Маг нашелся наверху в мастерской. Согнувшись в три погибели, он сидел за рабочим столом и собирал в столбик маленькие круглые пластины.
— Я есть хочу! — Келпи плюхнулся на стул и ткнул пальцем в тушку лягушки, что болталась на латунном крюке.
— Совесть имей! Ты пасся весь день, — не отрываясь от своего занятия, пробурчал маг.
— Так-то ж не я, а лошадь твоя! И вообще, ты мне зубы не заговаривай. Сегодня Самхейн, а у нас вино не пито, еда не едена. Молоко для духов и то по чашкам не разлито.
— Это потому, что один конкретный дух его еще с утра все вылакал! — огрызнулся собеседник, раздосадованный очередной неудачей. — Слушай, Калдер, скакал бы ты к сидам, там сейчас свадьбы играют. Они тебя накормят, напоят и затанцуют так, что ты в ближайшую неделю жаловаться просто не сможешь
,
— Маг погрузил в чашу с водой маленькие лоскутки ткани. Любопытный келпи тут же сунул туда нос и отпрянул, отплевываясь.
— Серебряные пластинки, соленая вода. Румпель, я не понял, ты на кого охотиться собрался? И почему опять без меня?
— Да ни на кого, — маг устало потер изуродованную часть лица. Перед непогодой кожа всегда натягивалась, как на барабане, зудела и трескалась.
— Серебряных пластин тут только половина. Вторая — латунные. Хочу обуздать ту магию, что есть в природе, и заставить ее служить людям.
— Вот что у тебя за манера такая лишать стихии свободы? — обиженно бросил Калдер.
Маг поднял на друга фиалковые глаза.
— Я не держу, — произнес он спокойно, но келпи всем своим нутром почувствовал, что перегнул палку. Отчего смутился, перестал раскачивать ни в чем не повинную лягушку, растрепал без того взъерошенную шевелюру и некоторое время сидел молча, наблюдая, как маг чередует серебряные и латунные пластины с солеными кусками ткани.
— Не держит он, как же, — наконец пробурчал Калдер, — без меня ты б давно от голода помер. Давай, убирай со стола свой обуздатель магии, а я пошел за вином, сыром и черным пудингом.
Шумный келпи, громко топая, отбыл добывать хлеб насущный, а Румпель, закутанный в тишину, словно в плащ, продолжил свою работу. Мысли его разделились. Часть ревностно следила за руками, а часть возвращалась к событиям прошлой ночи. Он помог мельниковой дочери перепрясть солому в золото, и если король сдержит слово, то вскоре быть свадьбе.