Чертополох и золотая пряжа

Ершова Алена

2.8 Противовес

—Не стоит этого делать, сир, — запыхавшийся лэрд Конна возник в дверях. — Лучше придушить его и всем сказать, что королева не смогла разрешиться от бремени.

— У тебя есть дети, Льял? — Николас поднял на советника тяжелый взгляд.

—Нет, сир, только племянница.

—Тогда понятно, почему ты говоришь мне такое. На первый раз я прощу тебя, но впредь постарайся, чтобы твои советы были более разумны, — Николас влил в младенца ритуальную смесь.

— Я признаю его своим сыном и наследником.

—Но король не может быть изувеченным! — Советник был в ужасе от увиденного.

—Он не изувечен, а проклят. И потрудись

скрыть этот факт. Найди слепую кормилицу. Мой сын не должен испытывать голод и неудобства. Остальные слуги пусть будут мужчинами. И вот еще что: моя супруга мертва. Я желаю, чтобы ей насыпали курган в Долине Героев. Она заслужила свое право покоиться там… — Николас замолчал, а потом все же закончил: — Мне кажется, она так и не вернулась с той битвы. Жаль, но месть порождает только месть и ничего иного. Ненависть замыкается колесом и мчится под гору, круша все на своем пути.

—Ваше величество, это лишнее. Она сида, предавшая ваше расположение и проклявшая наследника. Кинуть тело собакам и дело с концом.

Николас вздохнул, сил на спор с советником не было. Однако оставить дерзость без ответа он не мог.

—Как ты думаешь, Льял, мне лучше женить тебя, а потом приказать умертвить супругу и бросить ее тело псам или все же вздернуть тебя самого за непристойные речи в сторону своей королевы? И с каких это пор ты стал перечить моим прямым приказам?!

Советник поджал нижнюю губу так, что алая полоса рта целиком исчезла в складках лица. Он не любил, когда ему указывали, как поступать. Пока король и лэрд Умайл воевали, лэрд Конна полностью взял на себя бразды правления страной и сейчас с неохотой отдавал власть. Поклонившись, он вышел, и только одна мысль грела его душу. Как бы ни упирался король, но уродца никогда не примут на троне. А значит рано или поздно Николас будет вынужден жениться в третий раз. Вот тут-то он и не упустит свой шанс. Пусть своих детей лэрд не нажил, но на далеком острове Мэн подрастает племянница, которую он надеется рано или поздно посадить на трон.

***

Похоронили Кам Воронье Крыло по обычаю сидов — насыпали курган без жертвенного огня, устроили шумную тризну и позвали плакальщиц. Одна из женщин в синем плаще на завязках растрепала волосы и стенала громче остальных. Она выла и раздирала на себе одежды.

— Хорошо плачет эта горбатая старуха, — довольно произнес Николас. — Пусть позовут ее ко мне, я щедро одарю за труды.

Старуха подошла к столу правителя, и Николас, сняв с пальца кольцо, протянул ей.

— Ты громко рыдала по моей жене. Расплела свои косы и сидела у подножья кургана до самого захода солнца, расчесывая их. Я доволен тобой.

Женщина покачала головой, не желая принимать королевский дар.

—Кам оплатила мой плач сполна. Ты же, король Семи островов, выслушай меня, а после реши, как одарить. Люди меня называют спакона Тэрлег, и я знаю о твоем горе. Возьми меня за руку, и тогда я скажу, как можно помочь твоему сыну.

Николас задумался, он не любил магию и все то, что с ней было связано. Тем не менее проклятье сына сильно тяготило его, и он не знал, как снять его, не отправляясь на поклон к ненавистным сидам. Король хмуро взглянул на старуху, силясь вспомнить, где мог видеть ее. Ведьма терпеливо ждала, и он рискнул протянуть руку. Спакона вцепилась в запястье длинными узловатыми пальцами, и мир вокруг замер: повисла в воздухе летящая собаке кость, остановила свое падение капля эля с бороды лэрда Конны. Виночерпий замер с кувшином в руках, а скальд едва успел коснуться пальцами клавиш колесной лиры.

—Чем меньше ушей это услышит, тем лучше. Говори, какое проклятье произнесла Кам?

— Ты же сказала, что знаешь.

— Знаю лишь то, что

оно есть. Ну же. Или ты думаешь, мне просто удерживать время?

Николас опешил от напора старухи и попытался высвободить руку. Безуспешно.

— Я жду!

— Дословно не помню! — рявкнул король, — в этом-то и беда. Вначале она бормотала о поле чертополоха, на котором полегли ее воины. Потом сказала, что ребенок будет страшен, как ее ненависть ко мне, и каждый, кто до него дотронется, получит раны, а любая женщина, посмотревшая в его глаза, умрет. Стоило Кам скрепить слова собственной смертью, как проклятье начало действовать, и младенец превратился в уродливого горбуна.

Старуха задумчиво покусала губу.

—Плохо твое дело, король. Кам нарекла младенца, но ты не знаешь, как… Теперь слушай меня внимательно, запомни и передай сыну. Не бывает проклятий без противовеса и без условия снятия. Кам по понятным причинам не назвала их, но они известны уже многие сотни лет. Хотя проще от этого не стали. Первое, что ты должен знать. С посмертным материнским проклятьем отдается и вся ее сила. А потому твой сын целиком получит магию матери. Она была сильной сейдконой, и он не будет уступать ей в искусстве. Соткать туман, распустить радугу, превратить траву в золото, а воду в эль легко он сможет. Однако сейд — это женская магия, и вряд ли кто-то из мужчин сможет обучать принца. Поэтому я пришлю ему наставницу. Не перечь. Она знает, как обойти условие и не погибнуть. Как только ребенку исполнится семь, сейдкона придет в ваш замок и станет его обучать. Далее, проклятье можно снять, но для этого нужна любовь настолько сильная, насколько была сильна ненависть Кам. Но и этого недостаточно. Проклятье спадет только тогда, когда будет названо истинное имя принца. Ты понял меня, король?

—Понял, — выдохнул Николас, и стоило произнести это, как ведьма отпустила его руку. Время продолжило свой ход, а горбатая старуха исчезла, словно и не было ее. В тот же миг он вспомнил, где видел эту сгорбленную женщину. Старая сида, обитавшая в Холмах Ноденса и некогда рассказавшая, как спасти Давину от помешательства.

Король скривился, как от зубной боли, раздумывая, стоит ли верить одной из сид, но сказанное не отпускало, а мысль избавить сына от проклятья затмила все остальные.

«Ладно, до прихода сейдконы еще целых семь лет. Будет время принять решение. Однако если разрушить чары может любовь, то надо окружить ребенка заботой и лаской, и, быть может, настанет день, когда мои отцовские чувства смогут разрушить материнские чары».

С тех пор король окружил ребенка лучшими слугами и учителями. Он платил им золотом и требовал лишь неразглашения тайны короны, безукоризненного выполнения долга и подобающее отношение к принцу. Увы, любовь за золотые монеты не купишь, и учителя, прекрасно выполнявшие свой долг, все же не питали любви к уродцу и лишний раз брезговали притронуться к ребенку. Единственной отдушиной маленького наследника стали ежедневные беседы с отцом. Король положил за правило каждый вечер проводить с сыном. В один из таких вечеров Николас и познакомил его с гроганом.

— Когда-то давно мой отец сделал огромную ошибку, не представив мне хранителя замка. Знай, Брен Кухул — это то существо, на которое ты сможешь положиться, даже если весь мир обернется против.

Ребенку понравился гроган, он знал много сказок, а кисточка его хвоста приятно щекотала бока. Лишенный прикосновений, принц больше всего на свете любил, когда Брен Кухул играл с ним.

Шло время, и вот в день, когда черноволосому наследнику трона исполнилось семь, в дверь замка постучалась нескладная, состоящая из сплошных костей и острых углов девчушка.