Чертополох и золотая пряжа
Шрифт:
— Я от спаконы Тэрлег, король обещал мне работу! — прокричала она на весь двор. И Николас понял: пришел час принимать решение. Он хотел прогнать гостью прочь, но увидел ее пепельную косу до пят и не посмел.
— Как тебя зовут, дитя, и отчего ты решила, что можешь быть учителем для моего сына?
— Делать мне нечего, как всякому встречному-поперечному свое истинное имя называть. Вот отгадаешь загадку — скажу!
Лязгнул о каменную стену доспех — это один из молодых гвардейцев, пораженный дерзкими речами гостьи, непроизвольно попятился назад. Николас мысленно пообещал
— Ну что ж, давай свою загадку, — хмыкнул король.
— Пожалуйста. У крестьянина была кобыла, конь да телега. И вот однажды крестьянин под телегой нашел жеребенка и растрезвонил всем, что его телега жеребенку мать. Соседи смеялись над ним, потешались, а он знай одно твердит. Телега — мать, а кобыла с конем ни при чем. Ну что, прав крестьянин?
Король хмыкнул. Угловатая девчушка его веселила.
— Ответ очевиден: телега не может родить ребенка.
Гостья заулыбалась во весь рот, и улыбка эта впервые за долгие годы отозвалась теплом в сердце короля.
— Не слушал ты меня, повелитель Семи островов. От этого и беды твои. Не спрашивала я, кто родил жеребенка, а спрашивала, кто мать его.
— Разве это не одно и то же? — Николас понял, на чем его поймала девчушка, но отступать не хотел. Разговор его забавлял.
— Конечно, нет! Если кобыла унеслась в поле, а телега закрыла от палящего солнца, опрокинула крынку с молоком, дабы накормить жеребенка, стопорила колеса, пока крестьянин не нашел малыша, не она ли мать а, ваша милость?
— Ладно, твоя взяла. Если ты в сейде так же искусна, как в разговорах, то цены тебе не будет, но как мне называть тебя?
— А как вы назвали своего сына? — не унималась гостья. Кто-то из стражников с грохотом уронил копье.
«Совсем распоясались, — покачал головой король. — Нужно срочно в поход всех отправить. Там лэрд острова Мэн второй раз подряд «забыл» мне ежегодную дань выслать».
— Я называю его Румпельштицхен, что дословно означает «хромец со смятой кожей».
Девчушка скривила свой острый носик.
— О, сколько отцовской любви заключено в этом слове! Неужто вы не знаете, какая сила кроется в именах, даже не в истинных? Ладно дело ваше, но я буду звать его Румпель — это такой рычаг, определяющий ход лодки. Думаю, будущему правителю такое имя больше подойдет. Меня же, ваша милость, можете называть Силис.
Король даже привстал со своего места.
— Силис? Что значит «слепая»? Почему ты так назвала себя?
— Потому что взгляд на принца не причинит мне вреда. Здорово я с именем придумала, верно?
— Что ж, если ты погибнешь, плакать по тебе не стану, болтливая сейдкона.
— А вы и так по мне ни слезинки не проронили, сир, — хохотнула девчушка, а потом добавила: — Ну, ведите меня знакомиться с вашим сыном. Сил нет, как любопытно!
Первая реакция принца на Силис оказалась совершенно неожиданной, он закрыл лицо руками и закричал:
— Уходи!!!
Учителя вбили ему простую мысль: показываться на глаза женщинам нельзя.
Король опешил, а юная сейдкона
— И не подумаю. Я ведь только пришла. А у тебя комната больше, чем мой дом от флигеля до заднего двора, и игрушек вон сколько. Ты один с ними что ли играешь?
Принц раздвинул пальцы. Пурпурный глаз осмотрел наглячку с ног до головы, но стоило ей повернуться, как тут же зажмурился.
— О! Мы с тобой в прятки играем?! Тогда не подглядывай.
Силис сорвалась с места и, роняя на ходу деревянных лошадей, ринулась под стол.
Учитель древнего права недовольно кашлянул. Николас почесал бороду. То, что творила сейдкона, не укладывалось ни в какие рамки этикета, но на другой чаше весов лежал взгляд сына, полный восторга.
«Раз ему хорошо, то пусть остается. Девочка старше, умнее, и, если не мать, так сестру заменить сможет. А дальше видно будет. Девицы — существа влюбчивые, вдруг и освободит сына от проклятья».
— С этого дня вы и другие учителя обучаете леди Силис наравне с моим сыном, — обратился Николас к раскрывшему рот преподавателю древнего права. — Ты же, всеискусная, не забывай об обещании, что дала мне спакона Тэрлег.
— Идет! — ответила Силис и взвизгнула, когда принц схватил ее за подол платья. — Теперь я вожу!
— Ваше высочество, тан Хредель! — чуть не плача, воскликнул учитель. — Прошу вас, сядьте на место.
Принц застыл, не зная, как ему поступить.
— Я выучу эту нудятину быстрее тебя! — Сейдкона плюхнулась на скамейку, подперла кулаками щеки и уставилась на преподавателя.
— Еще чего, — принц уселся рядом. Учитель жалобно посмотрел на короля, но наткнулся на твердый взгляд и стушевался, прячась за толстым фолиантом.
— «Сыновьями семейства делает не только природа, но и усыновление. Посредством усыновления не умаляется достоинство усыновляемого, но увеличивается. Поэтому сенатор, если он усыновлен плебеем, остается сенатором, также остается и сын сенатора...[1]», — продолжил чтение учитель. Король довольно кивнул и вышел из покоев сына.
Сейдкона Силис, словно вода, заполнила собой все жизненное пространство принца. Очень быстро наследник принял и имя, данное ей, и манеру поведения. Девушка словно не видела его уродства, не страшилась прикосновений, а главное — смогла стать не только учителем, но и другом. Маленький Румпель настолько привязался к ней, что и не заметил, как отец женился в третий раз. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец, вот и трехгодичное обучение сейду завершилось.
— Я вынуждена оставить тебя, мой принц, — в разгар жаркого лета произнесла Силис. — Моя матушка сговорила меня замуж за мельника, и после этого я уже не смогу смотреть тебе в глаза. Мне безумно жаль, что придется расстаться, но моя бабка говорит, что наши пути еще не раз пересекутся. Я буду ждать этого с нетерпением. Ты научился всему, что было мне доступно, но знаниям нет конца.
Румпель хотел расплакаться, но потом вспомнил, что он принц и наследник целых десяти лет отроду. И не стал. Вместо этого он преклонил колено, взял руку Силис и поцеловал ее.