Чертова Дюжина
Шрифт:
Освободился Петр только к семи часам вечера. Раньше не мог. Галантерея уже была закрыта. Но ехать было нужно в любом случае.
– А что если Я свое и Аленкино колечко обручальное отдам? – Подумал Петр и повернул в сторону дома знахарки. У ворот его встретил друг Микола. В руках у него был цветастый узелок.
– Ты в хату не заходи, Петь, там мать занята, возиться и меня вытурила, сказала тут ждать. У Аленки опять припадок случился.
– Как?
– Ты не волнуйся, все хорошо будет, мать ее отчитает и все успокоиться, а тебе ехать надо. – Сказал Микола и протянул узелок Петру. – На вот возьми, мать
Петр взял в руки узелок, а Микола порывшись по карманам, достал что-то блестящее и протянул Петру.
– И это тоже возьми.
С руки друга, свисала тоненькая золотая цепочка. Та самая цепочка, которую Петр, хотел для Аленки купить.
– Это ж?
– Ты бери – бери.
– Я ж… этож 120 рублей?
– Потом отдашь.
Петр взял цепочку и думал, что это чудо какое-то. Подумать только та самая тоненькая цепочка, тоненькая как Аленкина шея. Не думал и не знал, Петр о том, что эту цепочку, купил Микола для Аленки, чтоб подарить ей, лично, после того как та родит, да еще и в крестные, проситься хотел.
Петр крепко обнял друга.
– Давай уже, спеши! Да осторожно и не забывай, что там тебе моя мать говорила?
Петр засунул цепочку в карман брюк.
Село то, недалеко было. Петр как раз успел ко времени, когда коров гнали по дворам. Вот у пастуха он и решил спросить, где живет эта самая Евдокия Мохрина.
Пастух оказался немым, лишь показал рукой кудато вправо и промычал чего-то. Но указал путь все же верно, впереди показался лесной массив.
– Почти рядом. Еще немного. – Говорил себе Петр и не ошибся. Между веток деревьев, мелькал тусклый свет от окошек. Да только подъехать к той хатке, было сложно. Странность заключалась в том, что чем ближе хотел Петр машину подогнать, тем дальше от хаты оттдалялся. Тогда решил оставить машину и пойти пешком. Вроде как рядом, метров триста каких-то, а может и больше, или меньше.
Закрыл машину на ключ и пошел, напрямую.
– Ну, вот и … избушка. – И только подумал парень, как над его головой, громко хлопая крыльями, пролетела какая – то крупная птица. Едва не задела.
Из окошек избы, струился желтый свет.
Перед ступеньками, Петр остановился, проверил на месте ли цепочка. Полез в карман. Ага, все на месте, узелок в руках.
– Принесло притарахтело, не сидеть чертям без дела. – Неожиданно услышал он низкий женский голос за своей спиной. От неожиданности Петр вздрогнул, но обернуться не решался.
– Ну и правильно. Стой как столб. – Снова сказал тот же голос.
– Яяяя… – Неуверенно начал Петр.
– Знаю, все знаю, зачем пожаловал ко мне. – Сказал голос, а по спине парня, холодок прошел.
– Не от хорошей доли, ко мне приходят, от безысходности. Страдания и горе, ко мне людей приводят. Вот и тебя, привели. – Сказал женский голос.
Петру стало страшновато, не успел он что-то подумать и сказать, как перед ним уже стояла женская фигура.
У Петра случилось что-то с глазами, он не мог рассмотреть и понять, толи это старая бабушка, толи это девица – молодица, а может и статная женщина, лет средних. Перед глазами поплыло. Замелькали мошки, затанцевали тени.
– Боишься? Тоже верно, правильно, что боишься, значит, уважать будешь, а глупости в голове твоей места не будет. Пошли в хату. – Женщина повернулась и пошла вперед, Петр, осторожно вступая, последовал за ней.
– Ну и коса! – Безмолвно произнес парень. И вправду, коса Евдокии была странная. Длиной почти до пят, туго заплетена, но в тоже время растрепана, а сами пряди волос, разных цветов, черные, рыжые, седые. Разве такое бывает? Петр протер рукой глаза, посмотрел еще раз на косу, все также. А может это от света тусклого или усталости так ему показалось, померещилось?
Вошли вовнутрь и тут все нутро Петра, наполнилось странными ощущениями, как будто кто-то, в саму его душеньку лез, глубоко пробирался, шарудел и выворачивал все как рубаху наизнанку. Но парень стойко держался.
Деревянная избушка, из цельных срубов. Снаружи неказистая, внутри добротная и просторная. Все чисто и аккуратно. Вышитые занавесочки, плетеные коврики, свечи да керосинка, ничего особенного, да вот красного кута нигде не было.
С потолка свисали вязанные в венички травы, на лавке возле входа, с правой стороны, большое ведро с ключевой водой. А рядом, котяро сидел, пялился на Петра. Да такой огромный котяро! Усища длиннющие, лапища как у собаки дворовой, а хвост, точно метла. Казалось, этим хвостом, котяро черный, ведро в один взмах, перевернет.
– Выйди Митрофан, не смущай гостя незванного да жданного. – Приказала женщина и, кот поспешно спрыгнув с лавки, удалился через дверь, которая сама приоткрылась, а потом также сама, за котом и закрылась. На прощанье, меховой, лишь одарил Петра, сочувствующим взглядом, зыркнув огромными зелеными глазищами.
– И ты Варвара, тоже. – Сказала кому-то женщина и Петр улышал раскатистое «каррр-каррр». Слева от него, на прялке, сидела ворона.
Птица расправила крылья и собралась было вылететь в распахнувшеюся форточку. Но Ведьма Евдокия, рукой остановила ее:
– А ну погодь, Варя, погодь. – Женщина повернулась к Петру. – Что там у тебя? В кармане?
– Вот. – Парень достал цепочку и протянул ее Ведьме.
– Не густо, но и не пусто. Вот Варьке на забаву! – Не успела договорить она, как ворона легко подхватила цепочку клювом и выпорхнула в форточку.
– Лучше б табаку хорошего принес. – Посетовала снова Ведьма и направилась к деревянному столику, а Петру рукой указала на стул. Тот послушно сел и примостил узелок на колени.
Ведьма Евдокия, взяла со стола маленькую серебрянную табакерочку, открыла, ловко зачерпнула ногтем табаку и засунула в ноздрю. Длинный, крючковатый нос с острой бородавкой, задергался. А через пару секунд, та смачно чихнула и расмеялась.
– А-а-а-апчхууууй! Аха-ха-ха-ха!
Петра словно ушатом холодной воды окатило. Смех был настолько необычный, как будто трое разом смеются и из них, одна девица, одна женщина и одна старуха.
– Ой, ой. Апчх! Не могу-у-у. – Хлюпая носом, запричитала Евдокия, а потом, успокоившись, сама себе приказала. – Ну, будет уж. Хорошего понемножку.
Петр следил за каждым движением Евдокии. Вела она себя странно. Прошлась по хате, взад и вперед, немного прихрамывая, что-то прошептала, а потом вплотную подошла к Петру, руки на голову ему положила. Через минуту, стала мрачнее тучи. Лицо ее как будто почернело, а рот злобный оскал приорел.