Чертова дюжина
Шрифт:
— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — сказал он. — Это непросто, но ему будет куда хуже, если ты этого не сделаешь. Поверь мне, это легкая смерть. В конце концов, и ты, и Бегемот кое-чем ему обязаны. Пришло время возвращать долги. Не бросай же его. — Сказав это, Пастух повернулся к Шептуну: — Ну, что у нас там?
— Все в порядке, чисто.
Эскорт как раз сворачивал на улицу Большие Каменщики. Близнец, удерживаясь рукой за бронированную стенку, подошел поближе, присел на корточки рядом
— Если хочешь, я могу сделать это за тебя.
— Нет, — покачала головой девушка, — я сама. Иди.
Близнец сжал ее плечо.
Она повторила:
— Иди.
Он выпрямился и, пошатываясь, вернулся на свое место.
Девушка передернула затвор пистолета.
«Пятеро, — подумала она, — не считая раненого Бегемота. Неужели эти ср…ые камешки и куча резаной бумаги стоят жизни пятерых таких парней?»
Девушка, повернувшись, посмотрела на Бегемота. Тот сидел, безвольно обмякнув, уронив голову на грудь, глядя в пол, а по щекам его катились слезы.
— Так надо, — шепотом сказала Белоснежка, не советуясь, а просто убеждая себя.
Бегемот посмотрел на нее покрасневшими, опухшими глазами и пробормотал едва различимо:
— Я жалею… Жалею, что ввязался во все это.
— Теперь уже поздно, — ответила девушка. — Что сделано — то сделано. Ничего не изменишь.
— Я знаю. Мне казалось, что будет лучше. Там будет лучше и будет лучше с деньгами. А теперь понимаю, что нет. Это самообман. Иллюзия. Миф. Помнишь, как у Чейза? Весь мир в кармане. — Наклонившись к самому уху девушки, он неожиданно горячо прошептал: — Мы проиграли. Они еще не знают, но мы проиграли.
— Да, — согласилась Белоснежка, — я знаю.
— Им кажется, что все в порядке, но это до тех пор, пока они идут к цели, — продолжал Бегемот с ноткой безразличия. — Они почувствуют совсем другое, когда самолет взлетит. Операция только начинается. Все, что было до сего момента, — прелюдия. Самое страшное впереди. Кошмар начнется, когда мы поднимемся в воздух.
— Да, — снова кивнула Белоснежка, — это я знаю тоже.
— Есть всего один человек, который пройдет до конца и выиграет, — все так же незряче глядя на свое изуродованное колено, пробормотал Бегемот. — Хорь.
— Если его не вычислят, — напомнила девушка.
— Да, — согласился Бегемот. — Но зачем НАМ все это?
Девушка взяла его ладонь в тонкие прохладные пальцы, сжала сильно и дернула плечами:
— Не знаю.
— Вот и я не знаю, — ответил Бегемот. — Знаю только одно: лично я не хочу лететь. Не хочу жить, каждую секунду оглядываясь за спину. Не хочу всю жизнь бежать, вздрагивать, увидев собственную тень…
— Ты хочешь сдаться? — шепотом спросила она.
— Нет, к ним я тоже не хочу. — Толстяк кивнул на Чубчика. — Пожалуй, Пастух прав. Он вернулся за нами, и было бы свинством отпускать его одного. Кто-то же должен сказать слово защиты там, на самом главном суде.
Белоснежка молчала.
— Тоскливо, — продолжал толстяк тихо. — Мне сорок, а что я сделал? Ничего. Ни семьи, ни детей. Один, никому не нужен.
Девушка подумала, что сейчас по законам драматургии полагалось бы сказать: «Неправда, ты нужен мне, ты нужен остальным», — но ей не хотелось этого говорить. Ни к чему это было.
— Дотянул бы до преклонных лет, потерял бы все зубы. — Толстяк усмехнулся. — А при моей-то комплекции это настоящая беда. Помер бы, и ничего бы не изменилось.
Кортеж миновал Семеновский вал, Велозаводскую улицу и выехал на проспект Андропова.
Бегемот, порывшись в кармане, вытащил мешочек с камнями и протянул девушке.
— Возьми, мы же из-за этого все затевали.
Белоснежка выпустила его руку, взяла мешочек, покрутила в пальцах, кинула Пастуху.
— Держи.
Тот поймал мешочек, покачал его на ладони, сунул в карман, кивнул благодарно и вновь уставился в лобовое стекло.
— Я, пожалуй, сделаю это сам, — сказал Бегемот. — Я ему обязан больше, чем ты.
Вытащив из кобуры пистолет, он подсунул левую руку под спину Чубчика, обнял его за плечи, как хорошего друга, и приставил пистолет к груди. Белоснежка тронула его за плечо.
— Не так, стреляй сюда, — она показала точку на голове. — Гарантированно быстрая смерть.
Бегемот улыбнулся благодарно:
— Спасибо.
Он двигался медленно, с непостижимой тщательностью. Приставив пистолет к голове Чубчика, толстяк прошептал беззвучно:
— Не волнуйся, я тебя не брошу, — и нажал на курок.
В маленькой кабине броневика выстрел прозвучал так, словно над головой шарахнула артиллерийская пушка. Все вздрогнули. Пастух обернулся. И в этот момент Бегемот ткнул стволом себе под челюсть, как видел когда-то в кино, и нажал на курок еще раз. Кровавые брызги повисли на темной стенке кузова.
— Вот дурак-то! — ошеломленно выдохнул Крекер. — Вот дурак!
Бегемот мягко завалился на левый бок, ткнувшись головой в плечо уже мертвого Чубчика.
«Шестеро, — подумала Белоснежка. — Шестеро. Может быть, и мне присоединиться? В конце концов, там, наверху, всемером нам будет легче. Как-никак команда». Впрочем, она быстро откинула эту мысль. Сейчас такое, хоть и жутковатое, но все-таки бегство многие расценили бы как слабость. Будем надеяться, что в чистилище тоже до конца не изжили бюрократию и там длинные очереди. Глядишь, ребята и дождутся ее.