ЧЕРТЫ НАРОДНОЙ ЮЖНОРУССКОЙ ИСТОРИИ
Шрифт:
Темное предание об этой ужасной эпохе перешло до поздних потомков в сказочной истории Михаила Семилитка. Семилетний богатырь — тип народной надежды на грядущие поколения, идеал нестареющейся, вечно юной, всегда обновляющейся силы народа — защищал Киев против иноплеменных врагов. Татары видели, что он один удерживает киевлян, и предложили пощаду городу, если выдадут им богатыря. Киевляне соблазнились. Тогда Семилиток, выехав на своем чудном коне, ударил копьем в Золотые ворота, [124] поднял их на воздух и закричал:
124
Золотые ворота — главные въездные ворота древнего Киева. О возведении Золотых ворот упоминается в летописи под 1037 г. Строились они одновременно с новыми укреплениями Верхнего города и были мощным оборонительным сооружением. Над воротами была возведена церковь Благовещения с позолоченным куполом.
Он проехал сквозь татарское полчище, и враги не смели прикоснуться к чудотворному герою; он провез Золотые ворота даже до далекого Цареграда и там поставил их. Там стоят они уже много веков. Кто пройдет мимо них и подумает: не быть Золотым воротам на прежнем месте — злато на них и потускнеет; а кто пройдет мимо них и скажет: быть вам. Золотые ворота, на прежнем месте, в Киеве — золото заблестит и засияет.
III
О судьбе народа в западной части Южнорусской земли сохранились вообще отрывочные и скудные известия; из них, однако, видно, что в XI и XII веках этот край, пограничный к Польше и Угрии, был предметом нападений со стороны этих стран, и народ нередко подвергался бедствиям разорении. Во времена борьбы Владимира и Ярослава с польскими королями червенские города земли Южнорусской переходили то в те, то в другие руки. Сцена борьбы Ярослава с Болеславом по поводу Святополка разыгрывалась на Буге. Как этот факт отражался на судьбе народа, видно из любопытного рассказа, сохраненного у Длугоша, что в 1025 году Ярослав погнал жителей края, прилегавшего к Червеню, в Киевскую землю и поселил их на Поросье (по
Этот рассказ может нам указывать вообще на способ ведения войны в то время и на способы покорения и подчинения народов. Как скоро город, владычествовавший над краем, доставался в чужие руки, и весь край сельский должен был покоряться, как по прежней привычке зависеть от своего главного места, которое господствовало в крае, так равно и по физической необходимости оставаться ему в покорности: чужая военная сила, установившись в городе, всегда готова была усмирять оружием всякое неудовольствие сельских жителей. В 1073 году Болеслав под видом помощи Изяславу покушался овладеть целою Волынскою страною, но жители не имели добровольного тяготения к Польше; страну Волынскую надобно было покорить. Поляки, прежде чем овладели крепкими замками, опустошили окрестные села, сжигали жилища, жгли на полях хлеб, грабили и убивали скот, толпами гнали жителей в плен; король дарил побежденных в неволю своим воинам. Видно, что это были тяжелые времена для края. Народ разорялся и терял свободу. Трудно было ему защищаться. Край был населен деревнями (frequentes habens vicos), городки их были бревенчатые и только тем держались, что для них места выбирались самые высокие. Историк польский говорит о взятии трех городов: Владимира, Волыня (?) и Холма. Сначала покорил король землю собственно Волынскую, потом — Владимирскую. Устрашившись опустошений, причиняемых поляками, князь владимирский, которого называет Длугош Георгием (или Григорием, 1074), должен был признать себя данником Болеслава. Длугош повествует, что Всеволод (вероятно, Святослав) вышел против него, хотел вырвать Волынскую землю из рук польских, но не мог этого сделать и сам был разбит. Край этот, не имея тяготения к Польше, склонялся по-прежнему к Киеву. Неизвестно как, завоеванный поляками, он потом опять перешел к русским князьям. Вероятно, воспользовались расстроенным состоянием Польши после Болеслава. Волынь досталась снова Киеву; киевский князь сажал там своих посадников или других подручных князей. Так, сначала владел там Ярополк, сын Изяслава, а потом, под тем предлогом, что он замышляет измену против киевского князя, прогнали его. Луцк добровольно признал князем Владимира Мономаха. Владимир дан Давиду Игоревичу, которого отец там княжил, назначенный туда отцом Ярославом. Ярополк повел на него поляков, но был убит изменнически. В конце XI века Волынский край терпел опустошение от половцев, поляков и угров по поводу междоусобной войны южнорусских князей после ослепления Василька. На стороне Давида был Боняк Шолудивый с ордою; на стороне Святополка — поляки и угры. Во Владимире посадили сына Святополка. Волынь с тех пор осталась в соединении с Киевом: то появлялись там особые князья, то опять князем Владимира делался киевский. Так, например, в 1123 году Владимир отдан Андрею, потом в 1136 году Изяславу Мстиславичу, достигшему потом Киева. Владимир был главным городом Волынской земли. Случалось, что претенденты призывали поляков, и тогда сельский люд страдал. Так, Ярослав Святополчич, внук Изяслава Ярославича, которого род был в связи с польским домом, привел поляков и угров; но его постигла неудача.
Во время борьбы Изяслава Мстиславича с Ольговичами и с Юрием Волынь служила Изяславу убежищем в случае неудачи; он несколько раз туда убегал, прогнанный из Киева, и снова возвращался, набравши сил. Волынь осталась за сыновьями его и перешла к внуку его, Роману, который соединил с Волынскою землею под одним управлением и Галицкую землю.
Червоная Русь [125] по освобождении от власти поляков начала иметь своих князей — Ростиславичей. Каким образом фамилия Ростиславичей там явилась — неизвестно, но кажется, что они были призваны, потому что Червоная Русь всегда сохраняла преимущественно пред другими полную свободу и тамошние князья были более ограничены, чем в других местах, как и в Новгороде. Жители этой страны должны были терпеть от междоусобий по поводу ослепления Василька, но еще более по поводу частых войн с поляками. Так, Длугош рассказывает (относя это неправильно к 1125 году), что по поводу ссоры Володаря с поляками они опустошили огнем и мечом Русскую землю, истребляли села и города, убивали людей. Когда поляки взяли в плен русского князя хитрым образом, по Длугошу — Ярополка, по соображению с нашими летописями — Володаря, [126] с обеих сторон разразилась разорительная народная вражда. Галичане, врываясь в польские пределы до Вислы, истребляли без сострадания людей, без различия возраста, пола и звания, и все сжигали. Потом Болеслав Кривоустый [127] распустил свое войско по Руси и началось — по словам летописца — убийство многих: убивали и старых и малых, мучили невинных, и то была ярость, а не справедливая война. Никому не давали пощады, даже не ведено брать выкупа за жизнь неприятеля (Длуг., 953).
125
Червоная Русь — историческое, название Галичины, встречающееся в письменных источниках, главным образом зарубежных, в XVI–XIX вв.
126
Володарь Ростиславич (?— 1124) — князь перемышльский (1092–1124), сын тмутараканского князя Ростислава. Вместе с братом Васильком вел борьбу за независимость княжеств Галицкой земли от великого киевского князя. В 1097 г. на Рожном поле Ростиславичи победили войско киевского князя Святополка Изяславича, в 1099 г. под Перемышлем — войско венгерского короля Коломана — союзника киевского князя.
127
Болеслав Кривоустый (1086–1138) — князь польский с 1106 г. Сын князя Владислава I Германа. Получив в наследство от отца Силезию и Малую Польшу, добился в борьбе со старшим братом Збигневом и его союзником германским императором Генрихом V объединения под своей властью всей Польши.
Когда дети Ростислава вымерли в первой половине XII века (1141 г.), Червонорусская земля, прежде разделенная на уделы, соединилась под властию одного князя Владимира (Володимирка) Володаревича. [128] В его политике является стремление обособиться и не подлежать власти Киева, хотя, впрочем, без совершенного нарушения связи с домом, владевшим Русью. В этом отношении, вероятно, личное стремление князя совпадало со стремлением страны, сознававшей свою отдельность. Такое стремление раздражило русские области, потому что в 1144 году из нескольких земель двинулись на Галич ополчения, чтобы принудить Червоную Русь и с нею князя ее наравне с другими областями русского мира признавать старейшинство киевского князя. Кроме русских участвовали в этом деле иноземцы: на стороне князей были поляки; Владимир призвал угров. Тут открылся путь иноземцам на будущее время вмешиваться в дела Червоной Руси и решать ее судьбу; это повторялось со временем много раз. Сила была на стороне русского ополчения, но Владимир знал, что Всеволод хочет упрочить за своим братом Киев и обещал последнему помогать; это повело к примирению с киевским князем: Владимир должен был заплатить ему 1400 гривен серебра — огромная сумма. Таким образом дело червоно-русское было проиграно. Не могло это нравиться галичанам: во-первых, плата такой большой суммы должна была лечь на страну; во-вторых, Галич со всею землею должен был признать зависимость от Киева. Составилась партия против князя, — воспользовались случаем, когда Владимир уехал в Тисмяницу на охоту: охота у князей в то время была тот же поход. Недовольная партия приглашает племянника Владимирова, Ивана Ростиславича, [129] из Звенигорода, но согласия в этом деле не было. Сильные приверженцы оставались за Владимиром. Таким образом открылась междоусобная война: она была, как всегда, жестока, потому что Владимир должен был три недели осаждать Галич. Наконец, город был взят. Владимир многих из своих противников изрубил, другие казнены лютою смертью. Это не следует приписывать исключительно личности самого Владимира, так как он был орудием партии, которая имела его на челе своем, как это показывается в последующих его действиях. Иван убежал в Киев. Киевляне с вспомогательными дружинами других земель явились снова в Червоную Русь — водворять Ивана, но неудачно.
128
Владимир (Володимирка) Володаревич (1104–1152) — галицкий князь, сын Володаря Ростиславича. Став звенигородским князем (1124), Владимир прибрал к рукам удельных князей и бояр ив 1141 г. объединил Звенигородское, Галицкое, Перемышльское и Теребовльское княжества в единое Галицкое княжество с центром в Галиче. В 1149 г. принял сторону Юрия Долгорукого в его борьбе против киевского князя Изяслава Мстиславича.
129
Иван Ростиславич Берладник (?— 1162) — звенигородский князь. В 1144 г., заняв Галич, стремился отобрать Галицкое княжество у своего дяди Владимира Володаревича. Потерпев поражение, бежал в г. Берладь (ныне Бырлад, Румыния) — отсюда и прозвище. Позже нашел пристанище в Киеве у князя Всеволода Ольговича. В 1146 г. находился на службе у его брата Святослава, позже у других князей. В 1158 г. снова появился на Дунае. В 1159 г. отправился в поход против галицкого князя Ярослава Владимировича, но потерпел поражение возле Ушицы. Бежал в Грецию, где, по рассказам, был отравлен.
При Изяславе Мстиславиче Владимир постоянно держал сторону Юрия Долгорукого и старался из этой борьбы извлечь местную пользу присоединением соседних земель. Изяслав возбудил ему опасных и сильных врагов в соседях — утрах. Галич во всеобщей сумятице успел захватить города: Тихомль, Шумск, Выгошев, Гнойницу (Ипат. Л., 69), которые русский князь считал принадлежащими к Волыни. Но потом Изяслав с утрами одолел Юрия; он вошел в Червоную Русь и пустил ратников, т. е. разорителей, по всей стране. Тогда Владимир принужден был смириться и обещал возвратить захваченные города, но не исполнил обещания и не мог его исполнить, потому что дело было народное: бояре галицкие не дозволяли ему — хотели расширить свою землю. Владимир умер внезапно, и смерть его считалась признаком божьего наказания за клятвопреступления. Сын его Ярослав, [130] признанный после него князем, готов был мириться и признавал Изяслава старейшим; но бояре, защищая дело своей земли, насильно вовлекли его в войну. Русские и волынские полки и черные клобуки вступили в Червоную Русь к Теребовлю. Галичане говорили своему князю: ты ecu молод, поеди прочь и нас позоруй. Дело было земли, а не князя. Галичане были разбиты и тяжело наказаны. Русские набрали пленников столько, что число их превышало дружину, бывшую с Изяславом, и киевский князь приказал всех побить — это не казалось бесчестным и ужасным. Бысть плач по всей Земле Галицкой, — говорит летописец. Неизвестно, в чьей власти оставались после того спорные города. Княжение Ярослава оспаривал претендент его, двоюродный брат, Иван Берладник; русские князья помогали ему, иногда употребляли его как пугало против Ярослава. Князь Юрий Долгорукий, которому нужна была помощь галичан, хотел было выдать этого изгнанника, но митрополит уговорил не делать этого. Изяслав Давидович принял его сторону, получивши киевский стол. Была и в самой Червоной Руси партия, недовольная Ярославом и готовая пристать к противнику. Когда Изяслав Давидович в 1159 году собирался против Галича и приглашал к союзу черниговских князей, из Галича одна партия прислала тайно к нему грамоту, извещая, что есть люди, недовольные Ярославом и готовые пристать к Ивану; но большая часть галичан оставалась верна Ярославу. Галичане соединились с волынцами и успешно содействовали изгнанию из Киева самого Изяслава. Когда Андрей, князь Владимира-Залесского, стал возвышаться и явно оказывать стремление к гегемонии над князьями, галицкая политика изменилась и уже не придерживалась сына Юрьева так, как некогда отца, а напротив, галичане являются на стороне Изяславича, оспаривавшего Киев у суздальского князя с волынцами. Кажется, что галичане играли в этих последних междоусобиях второстепенную роль, но тогда местный характер их стал обозначаться. Галич примыкает теснее к кругу Южной Руси; до тех пор, не желая подлежать Киеву, червоноруссы обращались к более отдаленной стороне; но в Суздальской земле явилось поползновение на подчинение всей Южной Руси и в том числе Червоной, — Галич уже действует заодно с Киевом и Волынью: когда дело касалось предприятия, имевшего целью интерес всей Южнорусской земли, — Галич посылал свою помощь. Так, в 1166 году киевляне, полесчане и волынцы со своими князьями выходили из Канева для оберегания торгового пути купцов из Греции (дондеже взыде Гречинин и залозник. — Ип. Л., стр. 94), и галицкая помощь находилась с другими ополчениями южнорусских земель.
130
Ярослав Владимирович Осмомысл (? — 1187) — князь галицкий с 1153 г., сын Владимира (Володимирка) Володаревича. Впервые упоминается в летописи под 1150 г. в связи с женитьбой на дочери Юрия Долгорукого Ольге. Ярослав подписал с великим киевским князем Изяславом Мстиславичем мир, признав себя его вассалом, но в 1154 г. борьба между Киевом и Галичем возобновилась. В 1158–1161 гг. Ярослав боролся против киевского князя Изяслава Давидовича. В 60—80-е годы поддерживал дружеские связи с Киевом, участвовал в общерусских делах.
Волынь раздробилась тогда на многие мелкие владения: был свой князь в Луцке, были свои князья в Бужске, в Дубровице, Пересопнице. Одни княжества возникали, другие исчезали, не оставляя большого влияния на народную жизнь, не изменяя ее течения. Но при раздроблении Волынской и Полесской земель выдавалось единство Червоной Руси, и при большем падении Киева политическое значение Галича выказалось силою обстоятельств, даже без задуманного плана.
Галич получил значение старейшего города, и князь галицкий, как будто силою обстоятельств, сам доходил к достоинству старейшего князя. Певец Игорев, современник, так характеризовал Ярослава: Галицкы Осмомысле Ярославле! высоко сидиши на своем злотокованном столе; подпер горы угорские своими железными полкы, заступив королевы путь, затворив Дунаю ворота, меча времены чрез облаки, суды рядя до Дуная. Грозы твоя по землям текут; отворяеши Киеву врата, стрелявши с огня злата стола за землями. Ясно из этого, что современники считали галицкого князя могущественным. Галицкая земля, то есть принадлежавшая Галичу, была обширная и заключала в себе плодородные пространства по Днестру, Сану и Пруту до гор. Дунайское устье было в руках Галича. Вероятно, Бессарабия и берега черноморские принадлежали ему, потому что уже было свободное плавание с Дуная и Днестра по морю и въезд в днепровское устье. Было много условий зажиточностей обитателей. Почва Червоной Руси способна для земледелия и скотоводства; реки, в то время судоходные, вели к сообщению с Дунаем и морем. Это способствовало торговле с Югом. Кроме хлеба, скота и кож, которые отпускала Червоная Русь, важнейшим туземным продуктом была соль из Бакуты. На Черном море у галичан была пристань Олешье, при устье Днепра; там образовался склад для торговли с Югом, оттуда товары шли по Днестру и снабжали города, густо лежащие один за другим вдоль этой реки. Но положение Галицкой земли в отношении политической самостоятельности было очень опасно; двое соседей каждочасно готовы были наложить руки на Червоную Русь, — поляки, уже издавна то овладевавшие ею, то терявшие ее, и угры. Быть может, эти обстоятельства сближали Галич с греческим миром; так одному царевичу греческому дали в управление несколько городов Червонорусской земли.
Очевидно, что для поддержания самобытности Галицкая Русь должна была вступить в более тесное единство с остальною Южной Русью, чтобы взаимными силами охранить себя. Течение обстоятельств вело к этой связи. Жизнь народная подвергалась опасности наравне с политическою самобытностью. Галицкая земля при первой возможности должна была стать местом столкновения нескольких враждебных сил — театром войны, а тогда плохо было бы жителям того края, куда сойдутся драться между собою народы. Единовластный принцип был тогда чрезвычайно слаб. Князь галицкий был совершенно князем по старославянской идее. Завоевание, как видно, коснулось слишком мало и непрочно хорватов. Князья, правившие Галичем, были избираемы и зависели от веча; полчища кочевых орд были от него далее, чем от Киева; смешение с тюркскими племенами и в десятую долю не доходило до той степени, как в Киеве; народность оставалась более ненарушимою. От этого и древние начала свободы удержались там долее и развивались по славянскому образцу, со славянскими достоинствами и пороками. Как ни скудны наши летописи подробностями внутренних причин, как ни часто ставят на челе рассказа одни лица, не показывая — на чем держалась материальная сила этих лиц, но и из таких известий можно видеть, что понятие о князе в Червоной Руси никак не доходило даже до первых признаков царственного значения и ограничивалось значением его как предводителя войска и правителя, совершенно зависящего от веча. Галичане были судьями действий своего князя, как политических, так и домашних. Прежде было сказано, как по смерти Володимирка Ярослав хотел мириться с Изяславом Мстиславичем и готов был исполнить клятву, данную отцом, но галичане не дозволили ему отдавать захваченных городов. Ярослав был зависим и в семейных делах. Он поссорился с женою, взял себе любовницу и прижил от последней сына, Олега. Княгиня с державшими ее сторону боярами убежала с сыном в Польшу. Галичане лишили своего князя свободы, перебили его приятелей и сожгли любовницу, воротили княгиню и привели князя своего к кресту, яко ему имети княгиню в правду. Через два года снова убежал сын Ярослава в Луцк; на этот раз Ярослав нанял ляхов за 3000 гривен серебра и принудил луцкого князя отпустить от себя немилого сына, Владимира. Вот и здесь, как уже видели мы в Киеве, соседство чужеземцев и возможность приводить иноземные полки могли доставлять князьям возможность действовать по своим видам, вопреки народному желанию. Видно, что в Галиче Ярослав мало мог найти приверженцев, когда обратился к иноземной помощи. Без сомнения, это вмешательство чужеземных полков, приводимых князем, должно быть одним из элементов, разрушительно действовавших на единство и саморазвитие народного духа. Сын Ярославов, преследуемый отцом, переходил от князя к князю и сделался их игрушкою, так что они один другому уступали его и готовы были отдать его отцу, когда нуждались в союзе с ним, пока наконец северский князь Игорь примирил его с сыном. В 1187 году Ярослав, умирая, просил галичан утвердить его распоряжение о назначении Галича Олегу, меньшому сыну, а старшему Перемышля. Галичане не хотели раздражать старика; хотя, быть может, находилось тогда мало соглашавшихся на его распоряжение, — они уступили; но по смерти Ярослава Олега выгнали и посадили Владимира. Через год Владимира за пьянство и развратное поведение выгнали и призвали Романа Волынского. Владимир ушел к утрам, но король угорский вместо того, чтобы помогать ему, засадил его в башню, а в Галиче посадил своего сына. Роман принужден был бежать с толпою галичан.
Так Червоная Русь подпала под власть иноплеменников. Состояние народа в это время выказывается из слов польского летописца: угры перебили много галичан, противных новому порядку, раздали имения и должности своим, отстраняя галичан. Галичане везде были угнетены, порабощены, унижены (Dlug., 3, VI). Владимир, убежавши из башни и скитаясь по Германии, пришел, наконец, в отечество и с шайкой удальцов делал разорения в пределах Червоной Руси и в Польше. Эта разбойничья шайка насиловала девиц и женщин, не щадила маленьких детей, убивала священников в священных одеждах во время богослужения (Cadlub., гл. 1). Летопись русская говорит: у мужей Галицких почаша отьимати жены и дщери на постель к себе, и в божницах почаша кони ставляти (Ип. Л., 138). Между тем в Галиче образовалась партия, находившая себе выгоду в иноземном владычестве. Явилась другая, призывавшая сына Берладникова, Ростислава. Король, чтобы держать тверже свою власть, отвел в Угрию родственников знатнейших фамилий, и они теперь должны были поневоле стоять за него. Партия более смелая, хотевшая при помощи Иванова сына освободиться от чуждого ига, привела изгнанника; но так как угров было много, то от Ивана отступили; брошенный, он был взят в плен, и угры приложили смертное зелие к его ранам. Наконец, при посредстве немецкого императора, главное, для того, чтобы не дать утвердиться угорскому могуществу, Казимир принял сторону изгнанника, и воевода его, Василий, с полками повел Владимира на Галич. Иноземное владычество показалось слишком несносным, и потому не удивительно, если Владимиру явилось много помощников на Галицкой земле. И это облегчило ему водвориться на столе галицком. Королевич должен был удалиться, и галичане увидели, что им трудно отделаться от притязаний иноземных войск, если они уже раз объявились; надобно было искать сильной опоры; и Галич должен был, по-видимому, начать изменять прежнее свое направление — удержать самобытность и войти в теснейшую связь с русским миром. До сих пор галичане были противниками суздальских князей: теперь Владимир послал к Всеволоду искать покровительства и признавал его старейшинство.