Червь
Шрифт:
Когда мы пришли домой, корова уже проснулась. Отец отвязал её от столба и завёл в загон. От моей помощи он отказался. Я вижу, что он пиздец как расстроен, но вот молчать весь день как обиженная баба — это неправильно! Выскажись, скажи хоть что-нибудь! Видимо, я для него просто сын. Просто мелкий пиздюк, ничего непонимающей в этой жизни! Ну и ладно, пусть так считает, у меня своя игра.
— Мама, — говорю я.
У неё, как и у отца, вместо лица — скорбь. Она посмотрела на меня с порога, и мне показалось, что она постарела лет на двадцать. Золотистые волосы на солнце блеснули сединой, а наворачивающиеся
— Давай схожу за водой, — предлагаю я.
Она задумалась. Посмотрела на отца, на его ноги, на его грязные руки.
— Сейчас я принесу ведро, — и ушла в дом, сняв сандалии у порога.
Пока мама ходила за ведром, отец подошёл к столбу, к которому была привязана корова, и из которого я вынул нож, и начал его рассматривать. Обошёл кругом.
— Отто, — говорит он, — а ты нож не брал?
— Не-а, пап. Зачем он мне… — отец сейчас рассеянный как младенец, поверит в любую дичь.
— Да куда же он делся, — отец почесал затылок и смачно харкнул в жижу грязи.
— Пап, — говорю я, — может в корове забыл?
Такого перекошенного лица я еще никогда не видел. Нет, не на такую реакцию я рассчитывал! Думал, что он хоть чуть-чуть улыбнётся, а он… Неужели он поверил? Бляяяя, сейчас как возьмёт и вскроет коровку, — а там пусто. Зря я так пошутил… И он реально попёрся к корове.
— Пап, — кричу я, — я помню, что когда мы уходили, он был в столбе! Может, упал в грязь. Или забрал кто.
Он снова начал кружить возле столба, распихивая грязь ногами.
Вернулась мама.
Я забрал ведро, выскочил на улицу и помчался на центральную площадь. Конечно же, никакую воду я набирать не собирался. Это был предлог, чтобы съебаться из дому. Всё легитимно!
Ведро я закинул под забор соседнего дома, и мне было насрать — спиздят его или нет. Сегодня я вернусь домой со своим старым ведром. И маской! Потому что эти вещи мои, и пользоваться ими вонючий дедан права не имеет!
Дорогу до деда я хорошо запомнил. И хорошо помнил расположение одного местечка. Проходя мимо лужайки, где мы оставили патлатого, я не смог сдержать любопытства. Конечно, ошибочно называть испытываемое мною болезненное чувство незавершённости — любопытством, но я более чем уверен, что этим самым словом: “любопытство” — можно описать любое чувство, толкающее нас на приключения. Злость — это любопытство. Любовь — это любопытство. Месть — это тоже любопытство, которое излечит ваше болезненное чувство незавершённости.
Держа нож в руке, я нырнул в высокую траву. Тщательно всё осматривал, замирал при каждом звуке. Потратил около часа на поиски гнойного насильника маленьких девочек, но ничего не нашёл. Смятая трава успела выпрямиться, а дождь окончательно смыл все следы. Но я точно знаю, что это было здесь!
Ну и ладно, хрен с ним! Найду позже. Никуда не денется от меня!
Вернувшись на дорогу, я побрёл в сторону реки. Рукоятка ножа приятно лежала в ладони. Отличная работа: нож лёгкий, острый, нужной длины, чтобы дотянуться до сердца и не быть слишком заметным, если его прятать под рубахой, или как я — под штаниной. Но так делать не советую. Если вдруг припрёт — хрен достанешь!
Миновав речку, я дохожу до подлеска, а там уже и дом старика можно разглядеть. Если бы я не знал, что там стоит дом, никогда бы его не нашёл; в густой тени, что падает с разлапистых сосновых крон, можно было спрятать небоскрёб. Но я знаю куда идти. Скрывшись в высокой траве, я ухожу от дома в сторону. Затем перебегаю метров десять по открытому полю и ныряю в лес. Прячусь в первых попавшихся кустах. Осматриваюсь. Перемещаясь от дерева к дереву, подхожу к дому.
Тишина, лишь птицы распевают свои трели, да мухи назойливо жужжат у лица. Под ногами хрустнули сухие ветки, и я себя молча отругал. Надо быть внимательнее, и помнить, что под листвой скрываются не только ветки, но и толстые корни. Чем ближе к дому, тем сильнее меня потряхивало.
Неизвестность!
Неизвестность — мать адреналина! К сожалению, в моей обычной жизни я уже начал забывать эти сладостные моменты, что пинками в спину подводят тебя к грани безумия. Но и безумие со временем становится обыденностью. Вообще всё становится обыденностью, от которой так просто не убежишь по асфальтированной дороге. Нужно перестроиться на обочину. Съехать в кювет, перевернуться. Разбиться и выжить. Выжить. И жить дальше, оглядываясь на тот самый кювет, что подарил тебе новую жизнь.
Я не хочу переворачивать жизнь Отто. Меня беспокоит, что столь юное тело так часто вырабатывает адреналин. Это неправильно. Так не должно быть. Так не должно быть в нормальной жизни. Я — всего лишь пассажир его машины, и я надеюсь, что мои поступки не приведут его ни к грани безумия, ни к осточертевшей обыденности. Его дорога только началась, и я обещаю — я скоро выйду.
Подойдя к стене дома, я замер. Прислушался. Вроде… вроде тишина. Старика не было. Хотя, может он и спит. Я подхожу к окну, высовываю голову — пусто. Отлично! Надо быстро найти ведро и маску.
Залезаю в дом. Рыщу по комнате и ничего не нахожу. Досадно, но еще есть кухня, пару шкафов и тот сарай, что прячется за домом.
На кухне всё без изменений. Всё также под потолком висят тушки птиц. Стол усыпан хлебными крошками. Есть свежие овощи; в большой тарелке, под пучком укропа, я вижу сочные помидоры. Под столом тоже пусто. Вот блин…
Куда же ты мог их положить?!
Я снова возвращаюсь в комнату. Подхожу к шкафу. Хочу уже открыть дверцу, как слышу истошное мычание. Мычание сквозь боль. Сжав рукоять ножа, я медленно подхожу к столу, из-под которого разносятся загадочные звуки. Присмотревшись к полу, замечаю ржавое металлическое кольцо, закреплённое к доске такой же ржавой металлической скобой. Ага, а вон и петли. Это квадратный люк, замаскированный под четыре половые доски.
Пробую подлезть, схватиться за кольцо, но мне мешает стол. Надо его нахер отсюда выкинуть. Вылезаю из-под стола, уже хочу схватиться за его ножки и перевернуть на бок, как слышу громкий топот и хлопанье двери.
Что?
Куда?
Я молнией подбегаю к шкафу, ныряю внутрь. Ох, как же здесь воняет скисшим потом… пиздец! Ворот рубахи цепляю к носу и дышу ртом, делая малые глотки. Слышу, как там, на кухне, кто-то недовольно ворчит, разгребая посуду. Громко скрипят доски. Прижавшись к дверцам шкафа, я могу видеть комнату сквозь маленькую щелку.