Червонные сабли
Шрифт:
– Еще какой!..
– улыбнулся Макошин и обнял Леньку.
– Ты член Союза молодежи?
– Комсомолец.
– Давно?
– Всю жизнь...
Ленька произнес эти слова так убежденно, что комиссар с уважением поглядел на юного бойца.
– Грамотный?
– Читать и писать умею.
– В армии научился?
– С детства.
– Гм... Молодец...
Окно в сад было открыто, и там зеленели деревья, пели птицы. Макошин оперся локтями на подоконник и, глядя в сад, негромко заговорил:
– Вот какое дело, братишка... Мы знаем, что в армии комсомольцев немало и это самый боевой народ, но они разбросаны по эскадронам и службам. Ячеек у нас нет, и многие хлопцы, наверно, стали забывать, что они комсомольцы. Мы этого допустить не можем: ведь комсомолец - завтрашний коммунист.
Задумался Ленька, а комиссар продолжал:
– Не зря Врангель подписал приказ: коммунистов и комсомольцев в плен не брать. Они ему страшнее пуль и снарядов. А если так, то наша задача ясна - как можно больше коммунистов и комсомольцев.
Подошел Ока Иванович и спросил с улыбкой:
– Понял, Алексей Буденнович?
Ленька молчал.
– Надо собрать комсомолию, - продолжал Макошин.
– И я бы начал с того, что переписал всех в тетрадку, а потом провел беседу, чтобы молодежь тянулась к идеям Коммуны.
– Ну что растерялся?
– усмехнулся Ока Иванович.
– Ты ведь сын шахтерский! Не одной шашкой должен уметь владеть, а и словом. Знаешь ли ты, что огневое слово - это тоже оружие?
Ока Иванович так вдохновился, что Макошин и тот с интересом слушал его.
– Спектакль надо подготовить, бойцы соскучились по веселому слову, - подсказал Ока Иванович.
Ленька вышел из полештарма озадаченный. Что и говорить, не мастер он был на слова. Вот если бы стрелять из пулемета или брать препятствия верхом на Валетке, тогда другое дело.
Махметка сочувствовал другу:
– Не дрейфь, я с тобой пойду. В случае чего...
– Он не договорил, и осталось неясным, кому он грозил.
2
Неожиданно выручило воззвание «От Днепра до Буга...», подобранное в Харькове с аэроплана. Вспомнив об этой листовке, Ленька обрадовался: сто лет будешь думать и не придумаешь таких пламенных слов, какие написаны в том листке, - за душу берут!
В пустой селянской клуне - огромном сарае под соломенной крышей, Ленька устроил себе «кабинет».
В дальнем углу сарая валялись поломанные брички, плуги, какие-то ящики. Один из них Ленька приспособил для стола, на другой сел сам. На двери клуни, на самом видном месте приклеил харьковское воззвание: «От Дона до Буга, от Днепра до Черного моря пылают села и города...»
– Якши дело, - сказал Махметка.
– Сейчас всех буду звать...
Долготе время было тихо, потом послышались чьи-то мягкие шаги, и в приоткрытую дверь заглянул верблюд.
– Киш, пошел отсюда!
– И Ленька замахнулся на него.
Наконец подошли к двери трое молодых бойцов - должно быть, новобранцы. Они стали читать вполголоса воззвание, переговариваясь между собой. Ленька решил не мешать: пусть прочитают.
Неожиданно раздался громкий голос:
– Вы чего тут стоите?
– Там кто-то сидит...
– А вы заходите.
– Боязно.
Кто-то сильный открыл скрипящую дверь, и Ленька увидел комиссара Макошина. Тот вошел, оглядел клуню, точно собирался купить ее и оценивал.
– Помещение у тебя подходящее. Только под лежачий камень вода не течет. Идем-ка по эскадронам. Бери свою листовку - и пошли.
– Комиссар шлепнул Леньку по спине ладонью, подталкивая к двери.
3
Комсомольцы собрались под развесистой ветлой. Это было дерево-гигант, в шершавой коре, с широким дуплом и спиленным вторым стволом, от которого остался пень.
Пришли в основном новички, молодое пополнение, только что прибывшее на Волноваху. Явились и старые комсомольцы; их можно было отличить по обветренным лицам, по оружию, ловко пригнанному и ухоженному. Одни покуривали, спрятавшись в тени дерева, другие принесли чурбачки, расселись кто где и, чтобы время зря не проходило, чинили гимнастерки, точили сабли, чистили винтовки.
Великан Прошка, который тоже оказался комсомольцем, пристроился на высоком пне и побалтывал ногой, подчеркивая свою независимость.
Было объявлено, что представитель из политотдела армии прочтет лекцию о роли комсомола на фронте. А тут пришел какой-то мальчишка в красных галифе и с маузером. Прошка сразу узнал того самого юнца, который болтался возле командарма в день приезда. Почему-то он не внушал доверия, и Прошка решил осмеять «щеголя».
– О чем будет баланда?
– крикнул он, глядя на докладчика с высоты.
Ленька уловил насмешку и решил не спускать шутнику.
– Приготовь котелок и узнаешь, какая баланда.
– Мой котелок не всякую пищу принимает.
– Потому и пустой!
– крикнул кто-то из бойцов, и все засмеялись.
– Прошка, что ты там сидишь на троне и чепляешься до товарища оратора? Дай сказать человеку.
– Какой из него оратор?
– огрызнулся Прошка.
– Дите в люльке! Он еще под стол пешком ходил, когда я знал про его лекцию.
Это замечание вызвало смех, потому что сам Прошка был ненамного старше «лектора».
Казалось, Махметка оскорбился за Леньку больше, чем он сам, и решил вступиться за друга.
– Послушай, дядя, тебя как зовут по имени?
– И он взялся за рукоятку кривой сабли.
– Прохор, а что?
– Хочешь, я из тебя два Прохора сделаю?
– Убери свой обруч, не таких видали...
Мальчишка-трубач, который тоже был здесь, крикнул издалека:
– Эй, доктор, то бишь оратор! Ты в Первой Конной кем был?