Червонные сабли
Шрифт:
– Такие загадки отгадывать - только время терять...
– Ну, ну?
– Чайник.
Грянул хохот.
– А ведь точно!
– Взять его, шельмеца. Уж больно сообразительный.
– Конечно, взять. Ленты пулеметные будет набивать патронами, ручки протирать: найдется хлопцу работа.
Кажется, и Папаша заколебался:
– Наблюдателем пойдешь?
– Пойду.
– Добре, головастик... Только гляди, чтобы никаких шалостей. Теперь ты не пацан, а защитник трудовой Республики.
– Наша взяла!
– подмигнул Ленька Абдулке.
– Шахтерская душа везде себя покажет.
А Папаша взял Филипка с одной-единственной целью, чтобы при первой возможности отправить мальчишку в Юзовку и сдать на руки родителям.
Но трое юзовчан, не догадываясь о хитрости Папаши, пошли на радостях на вокзал угоститься лимонадом. Местные торговки варили его на сахарине. Живот бурчал от такого напитка, но зато был он сладким до невозможности.
По дороге Абдулка Цыган заговорил с Ленькой о родной Юзовке и вспомнил сестру.
– Когда ты уехал, Тонька собрала вещички и говорит: «Поеду Леньку искать, вместе воевать будем». Я ей сказал: «Убью, если поедешь». Так разве она спугалась?.. Горе с этими бабами...
– А я ее в Харькове встретил, - признался Ленька.
– Да ну?
– Правду говорю... Поехала учиться в Москву.
– Врет! Какое сейчас ученье?.. На фронт укатила.
– Не может быть. Сказала - на рабфак.
– Врет! Она мой кинжал стащила.
Уже первая звездочка замерцала на светлом вечернем небе, когда ребята вернулись к бронепоезду. По оживлению команды Ленька догадался, что настал час расставания. Абдулка сбегал к машинисту и вернулся озабоченный:
– Сейчас выступаем: Врангель прорвался к Орехову.
– Ну смотрите, - ободрил Ленька своих дружков.
– Не забывайте, как ваш бронепоезд называется.
Ребята оглянулись и сквозь легкие сумерки увидели крупные буквы на одном из бронированных вагонов: «ЮЗОВСКИЙ РАБОЧИЙ».
– Поезжайте, а мы за вами, - напутствовал Ленька.
– Бейте врага, не жалейте батога!
– Все будет, как надо, - отозвался Абдулка Цыган.
– Привезем тебе Врангеля на суд и расправу.
– В мешок запечатаем и пришлем, - добавил Филипок.
Шутки шутками, а ребята отправляются в бой. Заныло сердце у Леньки: что-то будет с хлопцами в бою, ведь они даже не знают, что такое война, не обстрелянные.
Филипок будто прочитал тревожные Ленькины думы и, чтобы успокоить его, вспомнил любимую поговорку своего отца шахтера:
– Не горюй. Жизнь - копейка, голова - наживное дело.
– Ладно, иди... наблюдатель.
Простились скупо, по-мужски.
– Бувай здоров, кавалерист!
– сказал Абдулка Цыган, желая подчеркнуть этими словами, что сам он, в отличие от друга, артиллерист. И то не беда, что он пока стоит с лопатой у паровозной топки. Придет час, и он займет почетное место у орудия.
– Друг за друга стойте, - подсказал Ленька.
– Не бойся: от шахтерской хватки кадеты покажут пятки, - пошутил Филипок и остался доволен придуманной пословицей.
– Передавай привет Юзовке. Мамку увидишь, скажи, чтобы не тужила.
– Ладно, скажу...
– Валетке поклон передай!
– кричал Абдулка, убегая.
– Скажи, нехай нас догоняет!
– уже издалека донесся звонкий голос Филипка.
Глава шестая. ТРУБАЧИ ТРУБЯТ ТРЕВОГУ
На коней скорей,
Смело киньтесь на врага,
Шпоры коню в бок - и «ура!».
За свободу, за народ
Марш вперед и вперед!
(Кавалерийский сигнал)
1
На смену Щаденко, который уехал по делам снабжения, прибыл военком армии Макошин. Леньке он понравился с первого взгляда, а почему, сам не знал. Может быть, потому, что считал комиссаров людьми особенными. Кто-то говорил ему еще в Первой Конной, что комиссары - посланцы Ленина, что они все коммунисты и потому всегда впереди, встают во весь рост перед стеной огня и зовут бойцов в атаку. Не случайно враги революции боялись и ненавидели комиссаров, а если удавалось захватить в плен, вырезали звезду на груди, поднимали на штыки.
У Макошина глаза были лучистые, как весеннее небо, а волосы светлые, мягкие. Лоб высокий. Голос спокойный, негромкий. Чем-то Макошин напоминал Ваську, и к нему тянуло. А ведь Васька и был в жизни Леньки первым комиссаром...
Вот почему, когда Ленька услышал, что его вызывает военком армии, очень этому обрадовался.
В полештарме Городовиков и Макошин работали над картой, разостланной на длинном столе. Ни тот, ни другой не обратили внимания на вошедшего. Комиссар в задумчивости говорил:
– По-моему, главной задачей он ставит захват Дона и Кубани. Для этого решил сначала разбить нашу армию под Александровском, а потом через Донбасс прорваться на Дон и там поднять восстание против Советской власти.
– На Дону собрать армию Врангелю не удастся, - сказал Ока Иванович.
– Помнишь, как разбегались казаки от Деникина?
Военачальники вели деловой разговор, и Ленька подумал, что тут, пожалуй, не до него. Наверно, хлопцы пошутили... На всякий случай он еще постоял у двери.
– С Деникиным кончено, - сказал Макошин в раздумье.
– Другое дело врангелевцы: кулачье, именитое казачество. Они будут драться до смерти...
Только теперь Ока Иванович заметил Леньку и спросил:
– Тебе чего? Ах да... Константин Алексеевич, ты хотел поговорить с этим героем.
Внимательно оглядев Леньку, комиссар, казалось, разочаровался: уж очень молод парнишка. Ока Иванович заметил это и, желая поддержать авторитет своего воспитанника, сказал:
– Ты не гляди, что он мал ростом. У калмыков есть пословица: «Хоть не остер, а все же нож. Хоть и мал, а все же мужчина».