Червонные сабли
Шрифт:
– Пропуск?
– холодно проговорил офицер в чине поручика и загородил собой дорогу.
Папаша поднялся с сиденья и с важным видом произнес:
– Господа, мы свои! Полковник артиллерии Свиридов. А вы какой части, молодцы?
– Просим прощения, господин полковник, но мы не можем вести никаких переговоров. Назовите пароль.
– Штык, - негромко произнес Папаша, и офицеры тотчас успокоились.
Солдаты опустили винтовки.
– В селе штаб Астраханского полка, - холодно ответил поручик.
– Знаю, знаю, - весело проговорил Папаша, - это полк князя Шахназарова.
– Так точно!
– подтвердил второй офицер в белом кителе с чернильными звездочками на погонах, который поначалу недоверчиво встретил гостей. Теперь он пытался загладить подозрительность любезностью.
Поручик выглядел подростком: тонкие усики-стрелки едва пробивались, но были ухожены и делали офицерика старше. Он важничал и рисовался перед полковником, умышленно не замечая «адъютанта», который, судя по возрасту, приходился ему сверстником.
Вот и хорошо, что не замечал, потому что Ленька, узнав Шатохина, изменился в лице. Его бросало то в жар, то в холод. Он отворачивался, отводил глаза. И нужно же было судьбе сыграть с ним такую шутку! Пусть бы встретились в бою, а то вот так вдруг, лицом к лицу, и хоть провались сквозь землю! Кажется, в пору было сказать врагу: «Попался, голубчик!» Но сейчас трудно было понять, кто кому попался. Если Генька опознает его, может сорваться вся операция. Вот и не знал Ленька, что делать. В самом деле: стрелять нельзя, хватать врага тоже. И упустить невозможно: такой встречи может больше не представиться.
Между тем разговор Папаши с офицерами продолжался.
– Далеко ли красные?
– спросил он у Шатохина.
Ответил первый офицер:
– По вчерашним данным, в тридцати верстах.
– Полковник Шахназаров у себя?
– Никак нет, - ответил Шатохин.
– На месте дежурный офицер.
– Кто из вас командир охранения, господа? Впрочем, вот вы, - Папаша указал на Геньку, - садитесь к нам в автомобиль и проводите к штабу.
Натянув белую перчатку, Шатохин встал на подножку автомобиля, держась рукой за низкую, до пояса, дверцу.
Сердце у Леньки колотилось: даже во сне такое не приснится, как невероятно близко был от него враг, которого искал. Но надо было сдерживать себя и сидеть с независимым видом, подавлять в себе бурю чувств.
Шофер гнал машину в направлении церкви: обычно там находятся лучшие сельские дома и в них останавливаются штабы.
– Ваше благородие, осторожнее, - говорил Геннадий полковнику.
– Здесь ямы, дороги варварские. Сами знаете: Россия-матушка...
– Где штаб?
– Вон в том каменном доме. Нас приютил местный священник. Богато живет, каналья...
На сельской улице не было ни души. По знаку Папаши шафер притормозил машину. Гигант Прошка, сидевший рядом с шофером, обнял офицерика за шею и, не дав пикнуть, пригнул его голову к своим коленям, а потом и вовсе втащил в автомобиль и подмял под себя. Для надежности затолкал ему в рот кисет с табаком, хотя тот уже не подавал признаков жизни: должно быть, впал в обморок.
Машина остановилась у входа в штаб, и разведчики направились за «полковником» к высокому крыльцу, где стоял часовой.
Шофер и Ленька остались возле машины, охраняя ее и втиснутого под сиденье поручика. Ленька держал наготове маузер, зорко глядя по сторонам.
Всадники из охраны направились к пулеметным тачанкам. Казаки мирно покуривали. Красные конники имели задачу захватить пулеметы, чтобы не дать белогвардейцам использовать их.
– Здравствуйте, станишники, - сказал подъехавший Хватаймуха.
– Доброго здоровья, - отозвался один из казаков.
Остальные насторожились - показалось подозрительным, почему гости не слезают с коней и окружают их со всех сторон.
– Оружие вам сейчас без надобности, - все тем же спокойным голосом проговорил Петро Хватаймуха.
– Сложите без шума вот сюда в кучу.
– Это зачем же?
– сердито спросил казак, евший вишни.
– Трофим, это красные, - подхватился другой.
– Не шуми, казачок. Снимай саблю...
Тачанки были захвачены.
В штабе события разворачивались своим порядком. Часовой хотел было загородить вход незнакомому полковнику, но в последний момент растерялся и пропустил.
Сразу же за входной дверью шла длинная застекленная веранда. Папаша рывком открыл дверь. Разведчики шагнули через порог.
– Руки вверх!
Туркул успел выхватить револьвер, но Папаша выстрелил первым. Офицер упал. Рыжий бульдог бросился на Прошку, норовя вцепиться ему зубами в горло, но разведчик ухватил собаку за ошейник и вышвырнул в окно.
Штабс-капитан дал себя обезоружить и покорно выполнял все приказания. Лицо у него побледнело, но он казался спокойным.
В штабе разведчики забрали документы, обрезали провода и, усадив в автомобиль двоих пленных офицеров, из которых первый так и не приходил в чувство, покинули село.
Едва успели отъехать на две версты, как в Белоцерковку вступили основные силы врангелевцев с броневиками.
Белые поняли, что произошло в селе, и полковник Шахназаров приказал поднять в воздух аэроплан, который стоял в поле за околицей и не был замечен красными. Железная птица взревела мотором и понеслась в степь догонять красных разведчиков. Врангелевская конница, наскоро напоив лошадей, тоже пустилась в погоню.
Вскоре над красными разведчиками появился аэроплан. Стрекоча пропеллером, он промчался над головами бойцов, распугав коней. Даже в ушах зазвенело от его оглушающего рева. Сразу же упало несколько коней, аэроплан расстрелял колонну из пулемета. Двух коней пристрелили, чтобы не мучились. Третья лошадь прихрамывала и уже не годилась под седло. Ее привязали к тачанке, а хозяин сел на казачью лошадь - их много было взято в Белоцерковке.