Червонные сабли
Шрифт:
– А как же?
– На трамваях будем ездить. Это такие вагоны, которые сами ездят по улицам без лошадей.
– Выдумаешь... Как же они поедут без лошадей?
– Электричеством. По всем улицам будут ездить. Садись и поезжай куда хочешь. Хватит царям да баронам на трамваях разъезжать. Теперь мы, пролетарии, будем ездить. И за это борется комсомол.
– Леня, а мне можно в комсомол?
– спросила Тонька, которая только и ждала случая задать этот вопрос.
Илюха всегда встревал, куда его не просили, не преминул он съязвить и на этот раз:
– В комсомол захотела... Ты же баба...
– Ну и что? Если я девчонка, так и не человек?
– Человек... Только в комсомольцы одних коммунистов записывают, а ты кто? Торговка.
Лицо у Тоньки взялось красными пятнами.
– Если бы у тебя мамка при смерти лежала, ты бы еще скорее побежал торговать... Когда вся Россия на коммунистическом субботнике работала, ты где был?
– Двор подметал, - сказал Илюха.
– Чей?
– Свой. Почему я должен чужой двор подметать?
– Потому, что надо на общую пользу работать. Мы, девчата, уголь на глею собирали для завода! Военному делу учились, а ты что делал, мокрица?
– Ладно, я шутю...
– примирительно сказал Илюха.
Между тем Тонька ждала ответа, она с надеждой молча глядела на Леньку. И он сказал:
– Если ты собирала уголь, Тоня, а не думала только о своей выгоде, то ты и есть комсомолка...
8
Побывка оборвалась неожиданно. Пришел посыльный и застучал в калитку:
– Устинов здесь живет?
– Я Устинов.
– Пакет из военного комиссариата.
Ленька в присутствии вестового вскрыл пакет и прочитал бумаги.
Ребята почтительно стояли в стороне, глядя, как Ленька и вестовой о чем-то негромко шептались. Судя по их лицам, разговор был тревожный.
Когда посыльный ушел, Ленька сказал:
– Все, хлопцы. Точка. Хорошего понемногу, чтоб живот не болел...
– Что случилось?
– Врангель из Крыма вышел... Надо являться в свою часть.
Загрустили ребята: друг уезжает. Вечером сошлись все на уютном дворике проводить товарища. Собрали щепки, кусочки угля и разожгли небольшой костер. В его бликах я тенях, мелькавших на стене сарая и на лицах, ребятишки долго сидели молча. Потом кто-то предложил спеть комсомольскую:
...Сотня юных бойцов
Из буденновских войск
На разведку в поля поскакала...
Запоешь такую песню, и кровь заволнуется, и станет обидно, что ты еще мал и тебя не берут на войну. Везет же таким, как Ленька!..
На прощание расстелил Ленька на траве генеральскую шинель и на глазах удивленных ребят срезал шелковую красную подкладку.
– Возьми, Тоня, блузку сошьешь.
– Ой, что ты...
– Бери, бери...
Поднялись ребята, чтобы идти по домам, поняли: нельзя сейчас путаться под ногами, надо дать товарищу собраться с думами, приготовиться в дальнюю дорогу...
Оставшись один, Ленька сложил в мешок свой багаж, посидел молча в землянке, потом взял огрызок карандаша и стал писать на клочке бумаги:
«Дорогие отец-мать Анисим Иванович и тетя Матрена!
Низко кланяюсь вам - Ленька Устинов - и желаю всего хорошего в вашей старенькой жизни. А еще пишу - не плачьте и не лейте слез понапрасну, потому что сын ваш, мой брат и товарищ Вася Руднев, погиб в бою с белогвардейцами. Сразила его чужая пуля, и он скончался на моих руках.
Дорогие отец-мать, даю вам слово, что найду того гада и убийцу. Не горюйте: если останусь живой, буду вам сыном.
С тем и остаюсь. Боец Первой Конной
Устинов».
Светлая ночь подходила к концу, и вот уже поднялось над шахтными терриконами солнце.
Взнуздал Ленька своего коня, напоил в дальнюю дорогу и потихоньку вывел его со двора.
Прежде чем покинуть родной городок, свернул в степь - попрощаться с могилой друга.
Опять раскинулась от края до края родимая, неоглядная степь. Ленька спешился у могилы и, опустившись на колено, укрепил в изголовье дощечку с надписью:
Печальный стоял Ленька, держа коня в поводу. Неожиданно он услышал за спиной шорох и оглянулся. Толпой стояли друзья, боясь нарушить святую минуту прощанья. Потом они подошли молча и стали рядом.
У кого не забьется сердце от такой верности! И Ленька тихонько запел над могилой друга боевую песню:
Слушай, рабочий,
Война началася,
Бросай свое дело,
В поход собирайся...
Ребята хрипловатыми голосами подхватили:
Смело мы в бой пойдем
За власть Советов
И, как один, умрем
В борьбе за это!..
С кургана открывалась степь, прекрасная, как в сказке. Далеко убегала она к горизонту: не дойти, не докрикнуть. Пряными запахами веяло оттуда, и все в ней казалось новым: и цветы, и шахтные терриконы вдали, и речка Кальмиус, точно жизнь начиналась сначала...
Ленька пожал руку каждому из друзей.
– Вертайся скорей...
– только и выговорил Уча.
А в Леньке опять проснулся конник. Сжал он шпорами Валетку, конь рванул с места и помчал напрямик, без дороги.
Долго виднелся одинокий всадник. Лишь полы шинели стелились по ветру и делали его похожим на птицу.
Уже солнце поднялось высоко, ребята разошлись по домам. Одна Тонька стояла на кургане и глядела туда, где скрылся в степной дали всадник-птица.