Чешские юмористические повести
Шрифт:
Старый Клапзуба возил его с собой, чтобы нести во главе ликующей толпы, которая встречала победоносную команду на вокзалах и провожала до гостиницы. Это было собственное изобретение старого Клапзубы, и он, как ребенок, гордился им. А теперь транспаранту надлежало играть важную роль в их спасении.
Ребята уже всё поняли и вновь возликовали. У них появилось нечто вроде паруса: если транспарант держать развернутым, то ветер быстро погонит тех, кто держит его, а они потянут за собой остальных. Правда, при первой попытке это оказалось делом не легким, но клапзубовцы сразу нашлись: шесть человек втиснулись в один ряд с ними, чтобы ветер не сгонял
Не успели они построиться, как ветер подхватил их, и свободная четверка едва успела ухватиться за передних, составляющих одно целое с транспарантом. Клапзубовцы, при помощи транспаранта с названием их клуба, быстро неслись через пенистые гребни в юго-западном направлении. Однако остров оказался дальше, чем они предполагали. Час проходил за часом, а остров все еще маячил, как серый призрак, на далеком горизонте. Он лишь немного увеличился и выступал более отчетливо. В одиннадцать часов ветер прекратился, и импровизированный парус замер на месте. Пришлось плыть, а в палящем зное, обжигавшем их с девяти часов утра, плавание особого удовольствия не доставляло, но другого пути к спасению не было, и ребята поплыли.
В четыре часа опять подул ветер. Тут же поставили парус и понеслись по волнам. В шесть часов они уже ясно различали веерообразные кроны пальмовых рощ на зеленых склонах и белую линию прибоя, лизавшего подножия гор. Когда солнце зашло, парус пришлось свернуть, так как ветер переменил направление и их пронесло бы мимо острова. Надпись «Спортивный клуб. Команда Клапзубы» исчезла с поверхности океана, и, когда на потемневшем небе появился Южный Крест, команда Клапзубы во главе с отцом после двадцатичасового пребывания в воде вылезла на берег.
Только теперь они поняли, какой опасности избежали. Таков уж был их нрав. Пока над ними висела угроза, они не знали страха и сомнений. Коли есть препятствия, их надо преодолеть. Братья никогда не теряли веры и надежды, но и не сидели сложа руки. Они были приучены бороться с трудностями, сохраняя при этом ясную голову; ребята хорошо знали, что веселый и деятельный нрав — половина победы, и в самые ужасные минуты кораблекрушения даже мысли не допускали, что для них оно может оказаться роковым. Но теперь, когда все было позади, клапзубовцы поняли, что им угрожало. Они преисполнились чувством бесконечной благодарности: несмотря ни на что, они снова увидят Нижние Буквички, матушку, хибарку у леса, одиннадцать белых домиков вокруг хлебов, которые уже, наверное, колосятся, старого Орешка и тех одиннадцать веселых девушек, которые с нетерпением ждут их возвращения. Но одновременно клапзубовцы почувствовали страшную усталость, их так сморило, что не хотелось даже есть. Все сбросили с себя резиновые костюмы, растянулись на опушке пальмового леса и через минуту спали как убитые. Никому из них не пришло в голову оставить кого-нибудь на страже.
Их крепкий сон был нарушен страшным ревом и криком. Они хотели вскочить, но не могли. На каждого из них навалилось по пятеро, по шестеро татуированных чернокожих, которые с жутким воем связывали их.
Клапзубовцы сразу поняли, что случилось. Они нашли спасение на острове людоедов и, избежав смертельной опасности, очутились теперь перед лицом другой, еще более страшной…
У главного вождя Биримаратаоа по всему лицу были вытатуированы спиральные линии. Ушные мочки сильно оттянуты,
Биримаратаоа, главный вождь, сидел на своем троне между ухмыляющимися кривоногими божками. Клапзубовцы стояли перед ним, окруженные тремя рядами диких воинов, зорко следивших, чтобы пленники не вздумали убежать.
Биримаратаоа, главный вождь, со сморщенной кожей, но горящим взглядом, заканчивал допрос пленных. Отвратительный старик, обвешанный зубами и когтями диких зверей, служил переводчиком.
— Великий Биримаратаоа,— сказал он с почтительным поклоном,— хорошо знать белые люди. По островам идет слава о братьях, которые делать футбол. Великий Биримаратаоа любит футбол. Делать хорошо футбол — делать хорошо воевать. Великий Биримаратаоа есть площадка, великий Биримаратаоа есть команда. Команда Биримаратаоа делать футбол, белы братья делать футбол. Когда белы братья делать проиграть — команда Биримаратаоа делать их сожрать. Когда белы братья делать выиграть — великий Биримаратаоа делать их жить. Биримаратаоа есть великий.
— Ваше людоедское величество, пан король,— ответил учтиво старый Клапзуба, Гонза переводил его слова на английский, а маленький старичок на папуасский,— если я не ошибаюсь, речь идет о матче?
— Да, белы братья делать футбол, и команда Биримаратаоа делать футбол. Биримаратаоа есть великий.
— А когда должен состояться матч?
— Биримаратаоа делать созвать народ завтра днем. Весь народ рад смотреть, как делать футбол. После делать футбол весь народ делать пировать. Биримаратаоа есть великий.
— Нам возвратят наши вещи для матча? Мы привыкли играть только в костюмах.
— Белые братья делать получить все, что надо. Биримаратаоа есть великий.
— Какой будет мяч?
Старик, не понимая, растерялся.
— Мяч? Что быть мяч?
— Ну мяч, такой шар, по которому бьют!
— Шар? Делать бить в шар? Команда Биримаратаоа не знать делать бить в шар. Команда Биримаратаоа делать бить только так. Биримаратаоа есть великий!
Теперь, в свою очередь, растерялся старый Клапзуба.
— Что значит — бить только так?
— Да, так! Делать бить ноги, руки, делать бить брюхо, нос, делать бить все. Но не делать хватать, держать, душить, не делать руками. То быть грубость. А кто делать убегать, тот делать проиграть. Биримаратаоа есть великий!
У папаши Клапзубы вытянулось лицо, глаза полезли на лоб, и он только почесывал затылок. Но Биримаратаоа, великий вождь, вынул из правого уха табакерку, понюхал табачок и чихнул, вытащил из левого уха связку ключей и звякнул ими. Это означало, что аудиенция окончена, и воины отвели клапзубовцев в их хижину.
Когда пленники остались одни, папаша Клапзуба принялся бить себя по голове и ругаться на чем свет стоит.
— Ах ты, голова садовая, вытопленные мозги, это ты учинил, это ты наделал! Глупец я, балбес, осел, болван! Куда девалась моя смекалка, как мне в голову не пришло! Матушка моя, родненькая, тут хоть бей, хоть обводи! Ну и заварил я кашу. Вот и применяй свой любимый удар! Это я все натворил! Вот тупица, вот болван, вот дурак, вот осел!
Одиннадцать сыновей с ужасом смотрели на отца. Наконец Гонза пришел в себя.