Чешские юмористические повести
Шрифт:
Однако произошло событие, перевернувшее все планы Ировца.
Всеобщее признание, о котором он столь страстно мечтал, наконец само явилось к нему, правда, со стороны, совершенно для него неожиданной. Цапартицкая гимназия готовилась к «маялесу» {6}, а ее директор, педант старой выучки, настаивал, чтобы «маялес» был именно в мае. Но весь месяц шли дожди, потому что полям Ировца была нужна влага.
Приближалась последняя неделя мая, и вот посланец пана директора явился к Ировцу с той же просьбой, что и пастухи окрестных деревень, только без десятикроновой бумажки в руке. Зато какой посланец! Сам учитель природоведения пан Глупка!
Позднее
Хотя не следует (формой «не следует» д-р Глупка пользовался не только в лекциях, но и в размышлениях) отрицать — и тут д-р Глупка опирался на данные неусыпного тайного наблюдения за зборжовским старостой, которое он вел с тех пор, как появились первые сообщения об Ировце,— что этот крестьянин действует с величайшей хитростью, тем не менее пан учитель безоговорочно отвергал какую бы то ни было возможность влияния последнего на атмосферные условия,— отвергал заранее! Таким образом, этот визит, как и следовало ожидать от просвещенного доктора философии, был всего лишь поводом, чтобы украдкой заглянуть в карты сего удачливого народного прорицателя погоды. Если в итоге посещения не посчастливится ничего почерпнуть для естественных наук, то, возможно, будет богатая фольклористическая пожива. Д-р Глупка трудился и на ниве фольклористики.
Визит действительно принес некие положительные результаты, но такие, каких пан учитель менее всего ожидал. Староста оказался самым заурядным землепашцем, который, входя в дом, никогда не забудет вытряхнуть из деревянных башмаков солому,— чем занимался и Глупка, только применительно к содержимому мозгов молодой крестьянской поросли этого края. Когда он заговорил о слоистых, кучевых, слоисто-кучевых и тому подобных видах облаков, Ировец остался стоять с разинутым ртом, хотя сам пан учитель был уверен, что наука взяла сии термины прямо из народного языка. Впрочем, дядюшка ни взглядом, ни жестом не выдал своих профессиональных тайн, и преподавателю — по крайней мере на первый раз — так и не довелось обогатить соответствующий раздел физической географии. Надо, правда, заметить, что его внимание во время визита в Зборжов почти исключительно было приковано к иному предмету, весьма живо напомнившему пану учителю рисунки Манеса для курантов на Староместской ратуше в Праге {8}. Однако об этом мы расскажем в следующей главе.
И вот в день школьного праздника стояла такая великолепная погода, какой дядюшка Ировец еще ни разу не устраивал. Староста, конечно, не удержался, чтобы не прихвастнуть, и рассказал в трактире о просьбе, поступившей от самого директора гимназии. «Гонец из Цапартиц» — не только орган аграрной партии, но издание в высшей степени свободомыслящее — со свойственным ему юмором поведал все это читателям, причем всласть поиздевался и над паном директором гимназии, который совсем недавно в городском клубе позволил себе колотить о стол свежеиспеченным «Гонцом из Цапартиц», понося его за стилистические
Поскольку статейка называлась «Глупка и… глупец», а редакция «Гонца из Цапартиц» привыкла не жалеть толченого перца, освобождая тем самым читателя от необходимости раскусывать горькие зерна, дядюшка Ировец с полным основанием мог отнести этого «глупца» на свой счет, что он и сделал, имея для сего, как вы увидите из дальнейшего повествования, достаточно веские причины.
Вот эта статейка и привела любезного Флориана в мастерскую духа К. Мног. Корявого. Пока мы знакомили вас с событиями, последовавшими за достопамятным визитом или, если хотите, явлением святого Флориана, редактор Корявый и дядюшка Ировец уже обо всем договорились. Увы, автор не успел запечатлеть их диалог, о чем весьма сожалеет, ибо его отсутствие чрезвычайно затрудняет сценическое воплощение этого сюжета, который мог бы послужить прекрасным материалом для какой-нибудь салонной комедии.
С присущим нам мастерством мы изобразили бы, как оба кота ходили вокруг горячей каши, как К. Мног. Корявый, которому не без натуги удавалось родить какую-нибудь идею, вдруг почувствовал в своем мозгу, обычно плохом проводнике электричества, настоящее короткое замыкание, последствия коего далеко превзошли все планы и надежды дядюшки Ировца.
К. Мног. Корявый задумал сделать его не каким-то там «первым человеком в округе», а — ни мало ни много — депутатом от Цапартиц в земском сейме {9} и имперском совете! Это уже само по себе показывает, что хоть Корявый и был в некотором роде тяжелодум, но вовсе не глупец.
Духовные щупальцы дядюшки Ировца не сразу ухватили идею Корявого; еще больше времени потребовалось зборжовскому старосте, чтобы дойти до той стадии сознания, которую можно выразить словами: «А почему бы и нет?»
«Cur non et tu, Augustine?» [8] — очевидно, произнес бы Ировец в сей миг зарождавшегося согласия, знай он латынь и житие святого Августина {10} .
Ировец добирался до сути идеи Корявого, как до вершины крутого холма, однако К. Многослав энергично подталкивал его сзади, и с его помощью тот, наконец, одолел непривычную крутизну.
8
«Почему бы и не ты, Августин?» (лат.)
Любезный читатель догадался уже, что редактор «Ч. л.» вовсе не советовал своему приверженцу — а Ировец, несомненно, стал им с того момента, как выломал ручку редакционной двери,— по спаневицкому примеру поджечь Зборжов, дабы переплюнуть первого человека в округе, хотя дорога к мандату не исключает и такого способа.
Как выдвинуться — и притом выдвинуться в интересах вполне определенной партии — придумал сам Ировец. Поскольку он прежде всего жаждал отомстить за «глупца», то незамедлительно растолковал Корявому, для чего ему потребовалась помощь редактора и его печатного станка.
«Гонец из Цапартиц», являясь органом объединения свободомыслящих земледельцев «Ход», регулярно публиковал прогноз погоды, получаемый по телеграфу из венского Центрального института магнетизма земли и омброметрологии.
Вот наш герой и предложил Корявому: если, мол, господин редактор соизволит предать гласности мнение на этот счет его, Ировца, то он, со своей стороны, дает гарантию, что венский официальный прогноз, печатаемый в «Гонце из Цапартиц», ни разу за всю неделю не подтвердится.