Чесменский бой
Шрифт:
В тот же день, воздев паруса, турецкий флот покинул Стамбул. Остались позади арсеналы и верфи Галаты, роскошный дворец капудан-паши и адмиралтейство, бледно-розовые иглы минаретов и полчища кипарисов в Полях Мертвых. На рейде Галлиполи суда бросили якоря. Здесь предстояло обождать отставших и окончательно подготовиться к плаванию.
Велик флот султана. Нет ему равных в южных водах. Помимо больших кораблей, на манер «французского курула» построенных, входило в него множество всяческих флотилий разбойничьих: тунисская, берберийская, дульцинистская и египетская.
Традиции Пери Рейса и Барбароссы* турецкие мореплаватели чтут свято. Правители корабельные издавна ни к чему не касаются, их дело пить кофе и повелевать! Парусами заведуют греки-навигаторы, с их голов и спрос за все.
Должность правителя на турецком флоте стоит недешево, поэтому, получивши ее, стремятся капитаны сполна возместить понесенные убытки. Сам нынешний капудан-паша подавал тому пример достойный. Еще будучи младшим флагманом, разбил он как-то на камнях греческого острова судно: разгневавшись на такое несчастье, велел Ибрагим-Хасан, чтоб жители острова возместили нанесенные флоту убытки. Ругался, что, не будь этого проклятого острова, судно осталось бы невредимым. Забранные же деньги присвоил себе вполне законно…
Желтые обрывы Галлиполи да истошные вопли имамов с марсов, созывающих правоверных на молитву, навевали на великого адмирала скуку. Ужасно болели бока. Ибрагим-Хасан уже третьи сутки валялся в своей каморе за бизань-мачтой. Мучаясь бездельем, курил трубку и давил пальцем одолевавших его клопов. Рядом крутился карлик-шут с всклокоченной бородой и безумными глазами. Шут кувыркался и целовал полу адмиральского халата: – Вот так перевернется перед тобой вождь неверных! Ибрагим-Хасан лениво улыбался.
Команды требовали развлечений, грозя бунтом. Верными оставались лишь конопатчики-калафатчи – гвардия капудан-паши. Эти морские янычары наводили в обычное время ужас на команды, но теперь и они были бессильны перед разъяренной толпой.
– Пустите их! – велел капудан-паша, видя, что матросов все равно не удержишь. – Пусть веселятся!
На берегу в тот же день начались повальные грабежи и убийства. Заполыхали пожары. Толпы распоясавшихся матросов крушили все, что попадалось им на глаза. Бывший великий визир, а ныне галлиполийский наместник Молдаванчжи-паша, видя такой разгул, запретил морякам съезжать на берег. Но и это не помогло.
– Вставайте, друзья! – кричали по утрам турецкие матросы. – Воздадим молитву Аллаху и поплывем веселиться! Ждут нас еще не тронутые лавки, блудные девы и крепкие вина! Опальный визир велел установить на берегу пушки.
– Грязные ишаки! Только суньтесь! – грозился он. – Если ваши головы пусты, то вы вполне обойдетесь и без них!
Невежественный полководец, но храбрый воин, Молдаванчжи-паша слов на ветер не бросал. Едва только забитые до отказа шлюпки приблизились к крутым берегам Галлиполи, их встретили огнем. Разгорелось настоящее сражение. Несмотря на большие потери, турецкие матросы все же высадились на прибрежные скалы и принялись безжалостно истреблять янычар наместника. Сам свирепый Молдаванчжи едва спасся от расправы бегством; вместе с ним бежал и французский советник по военным делам барон Тотт. Узнав о произошедшем бунте, султан пришел в ярость.
– Вот, – сказал он, – моя плеть, передайте ее Молдаванчжи. И если он за три дня не подавит шулюх, я отстегаю его этой плетью как последнюю собаку!
В помощь опальному визиру был спешно выслан столичный гарнизон. Получив украшенную рубинами плеть, с несколькими тысячами отборнейших воинов наместник обрушился на бунтовщиков. Свирепый Молдаванчжи сам сек головы непокорным. И если бы не вмешательство опомнившегося капудан-паши, флот султана остался бы без матросов. Некомплект по приказу Мустафы III пополнили за счет садовников сераля. Разогнав оставшихся в живых по судам и решив больше не испытывать судьбу, велел Ибрагим-Хасан поднимать паруса.
Миновав теснины Дарданелл, турецкий флот вышел в море.
– Слава Аллаху, – повеселел капудан-паша, – в море им буйствовать будет негде!
На кораблях под бой барабанов зачитали фарман султана, призывавший гемеджей храбро сражаться с неверными.
Флаг великого адмирала развевался над 100-пушеч-ным линейным кораблем. На палубах судов в кофейнях варился душистый кофе. Вахтенные заунывно и беспрестанно тянули песни.
Вдалеке голубели острова Архипелага. Флот Высокой Порты спешил добывать новую славу султану.
Из письма Екатерины II Вольтеру: «Этот флот турецкий, о котором так шумят, чудесно как снаряжен! Посадили по недостатку матросов на военные корабли садовников из сераля…»
Арматоры Качиони стерегли турецкий флот у острова Лемнос. В сражения с неприятельскими судами не ввязывались, держались поодаль. Корсары в точности выполняли спиридовский наказ «виться за флотом агарянским аки ласточки за коршуном». Но едва турки стали на якорь, Качиони не утерпел. Храбрый «туркоед» решил забраться в самую середину османского флота и выведать у словоохотливых мореходов планы капудан-паши.
Едва смерклось, велел он переодеться своим верным поликартам в турецкое платье и бесстрашно направил фелюку прямо к туркам.
– Един Бог и Магомет, пророк его! – окликнули с дозорного кончебаса неизвестное судно.
– Един Бог! – невозмутимо отозвался Качиони, выруливая мимо.
– Кто вы и куда держите путь? – поинтересовались бдительные стражи.
– От морейского наместника с посланием к великому адмиралу! – ответил «туркоед».
– Ищите его корабль в первой линии с красным фонарем на грот-мачте! – Доброй ночи! – Да пребудет с вами Аллах!
Проходя мимо турецких судов, корсары выкликали себе с них мнимых земляков и в разговоре выведывали нужные сведения.
– Жалко* что нет у нас хорошего щелчка для султана, мы бы славно запустили когти в его бороду! – сокрушался Качиони, оглядываясь по сторонам. Султанскими щелчками корсары именовали брандеры, а бородами – корабли Порты.
Уже на отходе окликнули отважных арматоров и велели подойти к борту.
– Ну уж нет! – возмутился Ламбро Качиони. – Нам это вовсе ни к чему! Бей их!