Честь и бесчестье
Шрифт:
— Непременно! Еще раз спасибо, — поблагодарила его Шимона, закрывая дверь.
Она снова взбежала по ступенькам и обнаружила, что Нэнни стоит у двери спальни, комкая в руке носовой платок. Вид у нее был очень встревоженный.
— Что случилось? — шепотом спросила Шимона.
— Надо позвать доктора, — ответила Нэнни. — Хозяин кашляет кровью, а это очень нехорошо. Совсем нехорошо!
— Я сейчас же пойду за ним!
— Ночью, одна?! — в ужасе вскричала Нэнни. — Ни за что! Лучше дайте ему
— Подожди минутку! — остановила ее Шимона. — Я попрошу кебмена съездить за доктором Лесли.
Она быстро сбежала по ступенькам и успела остановить карету, которая в этот момент уже отъезжала от дома.
Кебмен, услышав, что Шимона зовет его, тут же осадил лошадей.
— В чем дело, мисс?
— Не могли бы вы попросить доктора немедленно приехать к моему отцу? — задыхаясь, попросила Шимона. — Вы были правы, отцу действительно очень плохо. Просто хуже некуда!
— Я сейчас же привезу его. Где он живет, мисс?
— Неподалеку отсюда, на Итон-сквер, — ответила Шимона. — Его дом номер 82. Это доктор Лесли.
— Сделаю все как надо, не сомневайтесь! — заверил ее кебмен и, стегнув лошадей, двинулся в путь с такой скоростью, что Шимона поняла — он знает, что дело не терпит отлагательства.
С большим трудом ей и Нэнни удалось раздеть Красавца Бардсли и уложить в постель. Как раз к этому времени подоспел и доктор Лесли.
Это был грубоватый, но вполне добродушный человек, снискавший весьма высокую репутацию среди представителей театрального мира. Он начал лечить Красавца Бардсли по рекомендации Ричарда Бринсли Шеридана, которого пользовал в течение многих лет.
Шимона знала, что доктор не только лечит ее отца, но и является его другом и горячим поклонником таланта знаменитого актера, а ее мать относилась к этому человеку с большим доверием.
Его душевная стойкость оказалась незаменимой в те дни, когда умерла миссис Бардсли. Шимона часто думала, что не будь в то время рядом с ними доктора Лесли, с ее отцом случился бы нервный срыв, и тогда о продолжении театральной карьеры речи бы вообще не было.
Шимона вышла в холл встретить доктора. Он улыбнулся ей своей всегдашней доброй улыбкой, которая лучше всяких слов свидетельствовала о его привязанности к девушке.
— Ах, доктор Лесли, я знала, что вы приедете сразу же, как только вам передадут мою просьбу, — с волнением проговорила Шимона.
— Вам повезло, что я оказался дома, — спокойно ответил доктор. — Ведь я как раз собирался ехать к одной из моих пациенток. Но графиня может и подождать! Так что случилось с вашим отцом?
— Ему очень плохо! Он кое-как доиграл сегодняшнее представление, но лишь с помощью бренди, а сейчас, похоже, совсем потерял силы. Нэнни видела, что он кашляет… кровью!
Лицо доктора стало серьезным.
— Этого-то я и боялся, — произнес он. — Я ведь говорил вам много раз, что ему нужен отдых в более теплом климате. Наши холодные ветры пагубны для человека, находящегося в таком тяжелом состоянии!
— Да, я знаю, — убитым голосом проговорила Шимона.
— Небось у вас в кошельке, как всегда, маловато деньжат?
Спрятав за этой грубоватой шуткой подлинную тревогу за своего пациента, доктор Лесли начал взбираться по ступеням.
Шимона не решилась ответить.
Доктору Лесли было хорошо известно, куда уплывали деньги, заработанные ее отцом, как они щедрой рукой раздавались всем, кто обращался к нему за помощью.
Доктор вошел в спальню, сделав Шимоне знак подождать.
Девушка спустилась вниз, в маленькую гостиную в заднем крыле дома, где они с матерью часто любили сидеть, когда оставались одни.
С тех пор как умерла мать, Шимоне всегда казалось, что в этой комнате особенно ощущалось ее незримое присутствие.
Здесь она любила готовить уроки; здесь они с матерью подолгу сидели вдвоем и беседовали, коротая дни и вечера, когда Бардсли находился в театре.
Именно в этой комнате мать поделилась с дочерью своей нехитрой жизненной философией — философией, которой Шимона старалась руководствоваться в своей жизни.
Повсюду в небольшой гостиной были развешаны портреты и миниатюры, изображавшие ее отца.
Картина, висевшая над камином, запечатлела Бьюгрейва Бардсли молодым. Таким он был незадолго до своего побега с красавицей Аннабел Уинслоу.
Рядом располагалась миниатюра кисти Ричарда Косуэя, заказанная Бардсли одновременно с портретом жены.
На стенах виднелось множество рисунков, где актер был изображен в самых известных своих ролях, а также карикатуры на него, выполненные прославленными карикатуристами Англии.
В комнате были представлены также театральные афиши и многочисленные подарки, преподнесенные Красавцу Бардсли как его почитателями в тех городах, где он выступал, так и театральными труппами, с которыми он время от времени сотрудничал.
«Мамочка ведь так любила отца! — снова и снова повторяла Шимона про себя. — Неужели она не поможет нам сейчас, когда мы очутились в такой беде?!»
И вдруг девушку словно током пронзила мысль, как будто кто-то невидимый прошептал ей на ухо: «Тысяча гиней!» Их ведь так легко заработать… И она могла бы это сделать, если бы только отец позволил ей.
Но тут Шимоне припомнился неподдельный гнев в голосе отца, когда она предложила ему свой план. Да, уговорить его будет просто невозможно!