Честь и долг
Шрифт:
До прошлого вечера никакого ответа ни от Духонина, ни от посольств не поступило. Вопрос не терпит отлагательств.
Крыленко закончил сообщение. Сел. Начались прения. Они были недолгими. Совет Народных Комиссаров поручил Ленину, Сталину и Крыленко провести окончательные переговоры с Духониным по прямому проводу.
…В отличие от Смольного, ночью в штабе Петроградского военного округа, где был ближайший аппарат Юза для связи с фронтами, царило спокойствие и тишина. Бодрствовали здесь только дежурные и связисты. Автомобиль, на котором прибыли Председатель СНК и наркомы, подали во двор. Член ВРК Михаил Сенин, почти бессменно находившийся после мятежа Краснова в штабе округа, проводил их в аппаратную.
Молоденький оператор-юзист вытянулся перед Лениным во фрунт. Он был немало удивлен, когда столь высокое начальство пожало ему руку.
Включили аппарат, Могилев отозвался. Пошла лента. Первый вопрос был: у аппарата ли верховный главнокомандующий? На другом конце провода присутствовал только любимец и злой гений Духонина Дитерихс. Аппараты заработали.
Генерал-квартирмейстер Ставки заверил, что Духонин ждал вызова до часу ночи, а теперь спит… По поводу телеграммы государственной важности, полученной верховным главнокомандующим, Дитерихс заявил, что она нуждается в подтверждении начальника Генерального штаба потому, что этот документ без номера и без даты.
Ленин, заложив пальцы за проймы жилета, энергично ходил по аппаратной. Получив столь уклончивый ответ, он продиктовал юзисту:
— Мы категорически заявляем, что ответственность за промедление в столь государственно-важном деле возлагаем всецело на генерала Духонина и безусловно требуем: во-первых, немедленной посылки парламентеров, а во-вторых, личной явки генерала Духонина к проводу завтра ровно в 11 час. утра. Если промедление приведет к голоду, развалу, или поражению, или анархическим бунтам, то вся вина ляжет на вас, о чем будет сообщено солдатам.
Немедленно на ленте появились слова ответа: "Об этом я доложу генералу Духонину…"
— Когда доложите? Сейчас? Тогда ждем Духонина.
Короткая пауза, и снова пищит аппарат:
— У аппарата временно исполняющий обязанности главковерха генерал Духонин.
— Народные комиссары у аппарата, ждем вашего ответа.
Но генерал не желает давать точного ответа на вопросы и предписания правительства. Более того, переходит в бумажную атаку. На ленте буковки складываются в наглые слова: "Я могу только понять, что непосредственные переговоры с державами для вас невозможны. Тем менее возможны они для меня от вашего имени. Только центральная правительственная власть, поддержанная армией и страной, может иметь достаточный вес и значение для противников, чтобы придать этим переговорам нужную авторитетность для достижения результатов…"
Сталин и Крыленко возмущены. Ленин резко останавливается и со сдержанным гневом в голосе диктует:
— Отказываетесь ли вы категорически дать нам точный ответ и исполнить нами данное предписание?
— Точный ответ о причинах невозможности для меня исполнить вашу телеграмму я дал и еще раз повторяю, что необходимый для России мир может быть дан только центральным правительством. Духонин.
Реакция следует немедленно.
— Именем правительства Российской республики, по поручению Совета Народных Комиссаров, мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям. Мы предписываем вам под страхом ответственности по законам военного времени продолжать ведение дела, пока не прибудет в Ставку новый главнокомандующий или лицо, уполномоченное им на принятие от вас дел. Главнокомандующим назначается прапорщик Крыленко.
Ленин, Сталин. Крыленко.
…Морозная ночь заставила красногвардейцев и солдатские патрули зажечь прямо на улицах костры для обогрева. Движение в городе затихло. Только ветер шелестит газетами, объявлениями, афишами, покрывающими стены домов словно снежными наносами.
Четыре с половиной часа утра. От Дворцовой площади по Адмиралтейскому проспекту, Конногвардейскому бульвару мчится к "Новой Голландии" тяжелый черный «роллс-ройс» Совета Народных Комиссаров. Ленин, Сталин, Крыленко решили немедленно передать дело мира в руки солдатских масс. На маленьком треугольном островке между рекой Мойкой и двумя каналами — Крюковым и Адмиралтейским — находится мощная радиостанция морского генерального штаба. На второй день после взятия власти в Петрограде большевиками морской Военно-революционный комитет передал ее в распоряжение Смольного. Отсюда уже ушли в эфир и приняты тысячами военных радиостанций на фронтах, в частях, на кораблях Декреты о мире, о земле, постановление Второго съезда Советов о создании рабоче-крестьянского правительства. От радиотелеграфистов, обслуживающих армейские и дивизионные станции, солдатские и матросские массы немедленно узнали все. Радио "Новой Голландии" стало самым быстрым и прямым средством связи большевиков с армией.
Вот и мост, перекинутый через Адмиралтейский канал. Ворота открыты. Авто останавливается у трехэтажного кирпичного здания радиостанции. Крыленко просит дежурного вызвать председателя матросского комитета. Выходит радист Сазонов. Его лицо озаряется внутренним светом: "Владимир Ильич приехал!"
Сазонов проводит народных комиссаров в комнату, где стоит передатчик, включает трансформаторы. Раздается ровный гул. Стрелки приборов занимают рабочее положение.
Владимир Ильич присел к столику, набрасывает текст, который необходимо передать в эфир. Сталин и Крыленко готовы принять участие в создании документа…
Шифровальщик не нужен. В эфир с антенн "Новой Голландии" уходят позывные станции, а затем: "Всем полковым, дивизионным, корпусным, армейским и другим комитетам, всем солдатам революционной армии и матросам революционного флота!.."
Именем правительства Российской республики Председатель Совета Народных Комиссаров В.Ульянов-Ленин сообщает войскам и всем приемным радиостанциям Европы о том, что за неповиновение предписаниям правительства и за нежелание начать переговоры о перемирии генерал Духонин увольняется от должности. Новым главнокомандующим назначен прапорщик Крыленко.
"Солдаты! — летит в эфир с "Новой Голландии". — Дело мира в ваших руках. Вы не дадите контрреволюционным генералам сорвать великое дело мира, вы окружите их стражей, чтобы избежать недостойных революционной армии самосудов и помешать этим генералам уклониться от ожидающего их суда. Вы сохраните строжайший революционный и военный порядок.
Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем.
Совет Народных Комиссаров дает вам права на это.
О каждом шаге переговоров извещайте нас всеми способами. Подписать окончательный договор о перемирии вправе только Совет Народных Комиссаров.
Солдаты! Дело мира в ваших руках! Бдительность, выдержка, энергия, и дело мира победит!"
91. Минск, 9 ноября 1917 года
Главная улица Минска, трехэтажная, с деревянными телеграфными и электрическими столбами, в ноябре покрыта слякотью, грязью, наносимой из переулков и дворов. Хорошо ходить по слякоти в солдатских сапогах или в черных блестящих галошах. Да галоши-то кусаются — до войны стоили два с полтиной за пару, а теперь и за пятнадцать целковых не найти. Да и в домишках холодно теперь. В начале четырнадцатого года воз дровишек десять рубликов стоил, а нынче — все сто двадцать отдашь. И кряхтели обыватели губернского города, и доставали свои тощие кошельки, чтобы расплатиться с лавочником, с хозяином дровяного склада или керосиновой лавки, где ведро керосина вместо рубля семидесяти копеек теперь стоит все одиннадцать. "Эх! Хорошо было до войны, при царе Николае Втором! Все в лавках было… — думал обыватель. — А теперь эти солдаты взяли себе моду: вместо того, чтобы немца воевать и контрибуцию с него получить — оне с красными флагами по городу шастают да речи на митингах говорят. Революция… А что теперь придумали ни в сказке сказать, ни пером описать: прогнали самого верховного главнокомандующего, полного генерала господина Духонина, а на его место объявили какого-то прапорщика Крыленко Смехота! Прапорщик заместо генерала! Разве ж он устоит?"