Честь смолоду
Шрифт:
У этого кашевара быстро менялось настроение. При удачах он переходил от крайней паники к экзальтированной храбрости. Я невольно вспоминал кашевара Мирона, когда вслушивался в мнение некоторых очевидцев. Так и чувствовалась у них спрятанная где-то за спиной длинная поварская ложка.
Но, присматриваясь к таким рассказчикам, я вспомнил наше сражение на Тингутских высотах, отход к Волге, вспомнил таких командиров, как генерал Шувалов или полковник Градов.
С нами впритык стояли сибирские полки. Они подошли по незнакомой им местности, ловко вкопались в землю, заложили минные поля, раскатали звонкие
Слаженно и солидно подошли моряки Тихоокеанского флота. Я любовался этими здоровыми, загорелыми парнями, похожими на моих дорогих черноморцев. В их руках бесперебойно работали «машины», как называли они пистолеты-пулеметы, или «самовары» – минометы.
Потом появились теоретики, писавшие о «чуде» на Волге. Стараясь снизить значение сталинградской победы и оперируя историческими аналогиями, любители чудес вспоминали о «чуде» на Марне.
На Марне, с точки зрения этих теоретиков, произошло чудо. Там стратегия воюющих сторон зашла в тупик и, потеряв разумное управление, начала подчиняться случайностям. Выпавшие из рук безвольных, растерявшихся полководцев вожжи стратегии были подобраны неким «высшим существом», – и совершилось «чудо».
На Волге не было чуда. Здесь было все заранее продумано, подготовлено и решено. Не в один час и не в один месяц появляются в резерве Главнокомандующего десятки свежих дивизий, обученных, экипированных, стойких, не в один день и месяц изготовляются тысячи орудий, не так скоро изготовляется танк. Танк и орудие – конечное производное сотен заводов, домен, вскрытых руками человека недр, результат напряженной работы миллионов тружеников.
Людские вооруженные массы и материалы все же не решают сами дело победы. Надо сочетать их разумно и предусмотрительно: когда необходимо – быть скупым, когда потребуется – стать щедрым.
Что было бы, если бы разум вождя не предугадал того, что складывалось у нас в результате десятков лет созидательной работы мускулов и ума, способного к высокому философско-политическому обобщению и предвидению?
Что было бы с нами, если бы у нас не было во главе государства дальновидной коммунистической партии и ее вождя?
Уроки этой войны пригодятся и на будущее. Пусть народы садятся за парты и изучают пройденный нами курс.
У Германии даже ко дню нашего генерального похода на Берлин было в достаточном количестве бензина, стали, редких металлов, алюминия, взрывчатки, оружия. Теперь известны данные Шпеера, доложенные Гитлеру. Союзники не причинили серьезного, гибельного ущерба промышленности Германии. Они также не оттянули на себя достаточно сил, и германский генштаб гнал войска только к востоку, почти не поворачиваясь на запад.
Что же произошло? Живая сила немцев была разгромлена еще до нашего подхода к их жизненно важным центрам. Советский урок, преподанный врагу под Сталинградом, не был учтен. В нужную минуту у полководцев врага не оказалось необходимых для контрнаступления дивизий. Насколько несравнимо выше оказалась сталинская стратегия консервативной стратегии германского генштаба с его устарелой стратегической доктриной, идущей еще от мануфактурного периода войн.
В блиндажах, оборудованных в родной земле, мы, офицеры Красной Армии, спорили и горячились, доказывали и опровергали, казнились
Глава девятая
Атака
…Незадолго до зимнего рассвета меня разбудила орудийная канонада.
Стальной пояс окружения начал сжиматься. Пришедшее из древности понятие «Канны», сотни лет не сходившее со страниц военных учебников, уступало место новому синониму стратегического окружения и разгрома – «Сталинград».
Через несколько часов к нам! поступило первое сообщение: взято в плен тринадцать тысяч солдат и офицеров. Итак, «непобедимая» армия, прошедшая Европу, маршировавшая по Антверпену, Брюсселю, Парижу, начала разрушаться под ударами советских войск.
Мы целовали друг друга. Мы не стеснялись наших чувств. Успех наступления был налицо, и мы торжествовали.
А потом в бой вступила и наша дивизия. Наконец-то прекратилось тягостное затишье!
Командир батальона собрал командиров рот и их заместителей по политической части в своем блиндаже и, покашливая, тихим голосом объявил нам приказ. Комбату было за сорок пять. В последнее время он часто прихварывал. А тут еще случилось несчастье: где-то в Средней Азии, в эвакуации, умерла его старшая дочь. Но комбат, как всегда, деловито и спокойно провел совещание.
Этой же ночью мы повели свои роты к исходному рубежу, в лощину. Сразу же после выхода из траншей попали на материковые снега. В таких снегах мы должны были скопиться перед броском. Глухая ночь помогала нам. Красноармейцы были одеты в маскхалаты, оружие прикрывали, чтобы оно не чернело на снегу. Противник не ожидал именно здесь, на нашем участке, активных боевых действий. «Языки» – обычно румыны – показывали на допросах, что немцы уверены в стабильности нашего направления.
Оставив условные проходы для танков поддержки, командиры рот собрались ко мне. Первой ротой командовал Бахтиаров. Андрианова перевели в другой полк. На третьей роте стоял Загоруйко. Четвертой ротой командовал кадровый капитан, умный и хладнокровный узбек, которого мы называли «Атаке», то-есть «отец».
Еще перед выходом на исходный рубеж мы надели маскировочные халаты. Здесь, в снежной лощине, продуваемой ветром, мы зябко поеживались, склонившись головами друг к другу; мы обсуждали, кому из нас выпадет честь встать первым во весь рост, крикнуть: «За Родину! За Сталина!» – и броситься вперед, увлекая за собой весь батальон.
Бахтиаров сказал своим баском:
– Пожалуй, придется мне, товарищи.
– Почему же тебе? – недовольно возразил Загоруйко.
– Ты очень высокий, Ким, – сказал я, – тебя сразу убьют. Ишь, какая заметная цель для немцев.
– Не пугай Кима, – заметил Атаке, – его все равно не испугаешь, А потом артиллерия начнет, «Раисы» начнут, танки начнут, минометы начнут. Куда там вглядываться в разные пехотные фигуры ошалелому немцу!
– Поэтому должен начинать я, – сказал Ким, обрадованный поддержкой Атаке.
– Что ты за персона, Бахтиаров! – нахохлился маленький Загоруйко. – Если бог дал тебе рост, это не значит еще, что он прибавил сюда же и удачу. Батальон подниму я.