Честь снайпера
Шрифт:
Начнём с семьи. Гершон нырнул в базу данных Института и ничего не нашёл. Затем отправил электронное письмо другу, работавшему в центре исследования Холокоста, и спустя несколько минут получил ответ.
«Гершон, я не считаю, что сын должен отвечать за отца. И в данном случае вопрос ещё более спорный, так как вина Швейцера состоит в так называемом «преступлении искусства». Да, он специализировался в самых ненавистных изображениях и преуспевал в этом деле, некоторым образом создавая убийц — в надзаконном, философическом смысле. Но сам он не делал ничего — разве что рисовал.
Ты уверяешь меня, что это необходимо в неких целях национальной
Гершон вовсе не планировал карать Лукаса Швейцера за интеллектуальные преступления его деда, но вот пошпионить он откровенно собрался. Больших усилий это не потребовало — файерволлы «Имиджторрента» были весьма нехитры, так что он с лёгкостью проник за них, а проникновение в электронную почту Лукаса Швейцера заняло ещё несколько минут. Там он влез в удалённую почту, где всё «удалённое» сохранялось в вечности и порылся до тех пор, пока не нашёл файлы электронной почты с пометкой «Нордайн». Это была переписка между художником и его патроном.
Художник: я сожалею, что вы разочарованы промежуточным заданием. Я чувствую себя бессильным угнаться за вашими идеями. Да, я унаследовал своей семье — можете назвать меня «гипокритом» — но всё же это нелёгкая для меня область.
Патрон: жалкое нытьё. Ты получил щедрую плату. Ты согласился следовать за моими идеями. Твоё мнение о них мне неинтересно. Используй свой талант так, как я требую и так, как я указываю, иначе как тебя, так и твою фирму постигнут колоссальные юридические проблемы. Я хочу той же чистоты в линиях, которая отмечала работы великого Мйоллнира, чей талант сейчас в твоих жилах. Вспомни, кто ты есть.
Художник: дайте мне знать, если это приемлемо. Я попытался избавиться от всего содержимого, указывающего на превосходство и использовал лишь соль творчества моего деда. Вы же не хотите ассоциаций с ним, не так ли? Вы не можете этого хотеть. Вы просто хотите некоей эссенции его духа, не так ли? Я надеюсь на это.
Патрон: Наконец-то. Да, это подходит. Последний платёж придёт с бонусом. Вся электронная почта должна быть уничтожена — это ты и так знаешь.
Адрес патрона был: Anton1@toryavesky.net. Гершону не потребовалось много времени, чтобы выяснить — «Торявески» была холдинговой компанией в центре российской олигархической империи. Владельца звали Василий Стрельников — вскоре он должен был стать министром внешней торговли России.
Глава 50
Инна лилляхи ва инна иляйхи раджиун.
Воистину, принадлежим мы Аллаху и к Нему возвращаемся.
Напрямую обратившись к Аллаху посредством дуа, как назывались таковые прямые воззвания, Салид вывел себя из религиозного транса. Всё вокруг осталось тем же — разве что прошло пять секунд.
Оберштурмбанфюрер
Откуда мог быть сделан выстрел?
Видимо, очень издалека. Настолько далеко, что его звук весьма ослабился — пока, наконец, не долетел до них столь трагическим образом.
Салид моргнул, надеясь, что наконец-то наступит озарение. Люди, скованные отупляющим ужасом, смотрели на него, ожидая приказаний. Он и сам хотел, чтобы рядом оказался кто-то, кто отдал бы чёткие, ясные и хорошо продуманные приказы. Однако, в отсутствие доктора Грёдля он был старшим офицером.
Думать он мог только о себе.
«Человек, которого я был призван защищать, мёртв — несмотря на все мои усилия. Я буду обвинён в этом. Кроме этого, я ещё и чужак — не принадлежу к остальным. Моим главным покровителем был доктор Грёдль — теперь он мёртв, а снайпер скрылся. Я посрамил своего отца и деда, своего двоюродного брата-муфтия, свою семью, свою веру и судьбу. Немцы расстреляют меня за абсолютную некомпетентность. Аллах, дай мне мудрости! Молю тебя, я сын твой — Салид, окружённый в момент наивысшего ужаса неверными, для которых я не более чем ещё один ниггер, наделённый обязанностями, но проваливший их исполнение.»
— Сэр, что…
Это был Аков. Салид попытался собраться с мыслями. Что? Что? Что?
Собаки.
— Собаки её найдут. Ничего не изменилось. Она там, наверху, где-то позади выжженной линии. Нет, нет… пуля ударила его спереди, так что выстрел пришёлся оттуда!
Он указал на склон дальней горы, до которого была добрая тысяча ярдов.
— Где полевой телефон?
Аков махнул бойцу, который поднёс коробку с полевым телефоном «модель 33», за которой тянулся длинный провод. Полевой телефон в жёстком бакелитовом корпусе был главным средством связи германских сухопутных сил, поскольку был куда как более надёжным, чем радио и меньше зависел от окружающих условий, а провод легко прокладывался даже на дальние расстояния, связывая удалённые части. Его батареи также были более надёжным, он был легче и в нём никогда не разбивались лампы.
Салид открыл футляр, достал телефон и покрутил рукоять, посылая вызов на другой конец.
— Грёфельд.
Грёфельд, шустрый капрал, был одним из немногих этнических немцев в карательном батальоне.
— Ты слышал выстрел?
— Да, сэр. Это не у нас.
— Собаки, Грёфельд.
— Сэр, я уже велел собачникам двигаться в направлении выстрела. Они возьмут любой след. Выстрел был не очень далеко, так что я велел бойцам бросить пистолеты-пулемёты и боекомплект и выдвигаться только с пистолетами. Так они будут двигаться быстрее, а выносливость тут очень важна.
— Да, да, хорошо. Сколько у вас провода?
— Две катушки. Ещё полкилометра. Мне за ними идти?
— Да, следуй за ними и будь максимально близко.
— Да, сэр.
— Держи меня в курсе. Скоро я перемещусь и и не смогу быть на связи по полевому телефону. Если поймаете её — выстрелите сигнальной ракетой, после чего следуйте к перевалу. Если нет — само ваше присутствие выгонит её на десантников.
— Да, сэр.
— Отлично, Грёфельд.
— Сэр, как…
— Я не знаю и это неважно. Важно лишь то, что мы должны задержать женщину.