Честное пионерское! Часть 3
Шрифт:
— Дядя Юра, мне вчера вечером пришла в голову мысль: а что если и третья девчонка скоро тоже… уснёт? — сказал я.
Поднял глаза на Каховского. Юрий Фёдорович стукнул о столешницу дном чашки. Закрыл окно, прежде чем задал вопрос (перестук капель сразу же стал тише).
— Что за третья девчонка? — спросил он.
— Екатерина Удалова из десятого «А» класса, — сказал я. — Она живёт в одном доме с Локтевой и Терентьевой, в одном с ними подъезде, на восьмом этаже. Маленькая худая брюнетка, которая вместе с Терентьевой и вашими стажёрами ходила по классам, искала… того парня.
Юрий Фёдорович кивнул.
—
Каховский помахал указательным пальцем. А потом и головой. Широко распахнул глаза.
— Поплюй, зятёк, — сказал он. — А лучше: прикуси язык. Нет никакой третьей девицы! Ты меня слышишь? Да и второй… пока тоже нет: там ещё возможны… инопланетяне. За трёх мёртвых школьниц нам головы оторвут! За первую-то министерство нас едва не поставило… в неудобное положение. А если…
Юрий Фёдорович отвернулся к окну. Посмотрел на видневшиеся за мокрым стеклом кроны деревьев (будто выискивал среди ветвей опровержение моему предположению). Оконная рама вздрагивала от порывов ветра. Вокруг тряпки на подоконнике собралась лужа — вода уже подбиралась к самому краю, грозила вот-вот превратиться в водопад. На мокром месте стояла и туфля-пепельница. А вот до пачки сигарет вода пока не добралась. Юрий Фёдорович спохватился, перенёс пачку на стол. И вдруг с досады ударил ладонью по столешнице. Зоя испугано вздрогнула, расплескала чай.
— Ну а чем чёрт не шутит? — сказал Каховский. — Ладно. Проверь и эту Удалову, зятёк. У нас, конечно, не Ростов-на-Дону. И не Витебская область. Но… может быть, ты и прав: где вторая, там может оказаться и третья. С Терентьевой я разберусь. Сам. Без твоей помощи. А вот эту брюнетку десятиклассницу ты всё же проверь. Во всяком случае, хуже нам от этой предосторожности не будет.
Я невольно прикоснулся к ушибу на ноге. Вспомнил грязное пятно на школьных брюках — благодарность за «проверку» Нины Терентьевой. Собственноручно его вчера отстирывал. А ещё я припомнил известные мне обстоятельства смерти Екатерины Удаловой. В тот раз девица точно умерла не во сне. Подумал, что ощутить в груди и в животе удары ножом — не то же самое, что уснуть на диване или двуспальной кровати. И нарываться на встречу с девчонкой, заранее зная результат, я совершенно не хотел. Хотя и планировал ту встречу… но откладывал ей на потом (и ещё раз на потом).
— Дядя Юра, а можно хоть теперь обойтись без внезапных встреч и падений на асфальт? — спросил я. — Надоело уже залечивать ушибы. Что я всё… как неваляшка. Что если Зоя меня в следующий раз не подхватит? Из-за этой «третьей» девчонки я и сам могу заработать сотрясение мозга. Это если забыть о том, что в этих «припадках» и без того нет ничего приятного. Врагу таких видений не пожелаешь.
Юрий Фёдорович постучал пальцем по сигаретной пачке: по голове нарисованного верблюда. Поковырял ногтем мизинца в зубах. Потёр глаза (точно как потирала их в моём вчерашнем видении Нина Терентьева), но не зевнул.
— Что ты от меня хочешь? — спросил Каховский.
— Ну… не знаю, — сказал я. — Согласен проверить и Удалову. Надо — так надо. Вот только… я хотел бы прикоснуться к этой девчонке не по пути из школы. А в более подходящем для «приступа» месте. Да и лучше не стоя: мне надоело падать. Неужто нельзя дотронуться до неё сидя, а в идеале — лёжа?
Каховский усмехнулся.
— И как я это организую? — спросил он. — Что мне нужно сделать? В койку тебе эту Удалову подложу? Или тебя к ней? Ты ещё предложи предварительно её усыпить. Или оглушить. Нет уж, зятёк. В этом деле ты обойдёшься без моей помощи. Думай. Придумывай способ. Сам справишься: не в первый раз.
Юрий Фёдорович всё же решился — вынул из пачки сигарету. Взглянул на дочь, будто спрашивал у той разрешение закурить. Повернулся ко мне «римским профилем».
Зоя промолчала.
Каховский чиркнул зажигалкой.
— Лучше подумай, зятёк, всё ли ты мне рассказал об этой Нине Терентьевой? — сказал Зоин отец, вновь наполнив кухню табачным дымом. — Пораскинь мозгами. Это важно: важна каждая деталь. Постарайся, чтобы не было потом неприятных сюрпризов. Ладно? Что ещё ты видел или слышал в этом своём видении? О чём позабыл мне рассказать?
По оконному стеклу стучали капли дождя.
С едва уловимым звуком падали капли и с подоконника на пол.
Я заверил Каховского, что ничего не утаил.
Но я его обманул. Потому что в моём видении ни над письменным столом, ни где-либо ещё в той комнате не было никакого отрывного календаря. «Девятое декабря» — это я озвучил майору милиции дату, когда Нина исчезла в прошлый раз. А ещё я солгал Каховскому о том, что не знал, какую именно книгу читала перед смертью девятиклассница. Терентьева читала не обычную книгу, а отпечатанный через копирку на печатной машинке текст. Повесть, которой Нина Терентьева увлеклась перед смертью, называлась «Игорь Гончаров в школе магии и волшебства».
Глава 9
Седьмого ноября вместо того, чтобы пойти вместе с классом на праздничный парад в честь шестьдесят седьмой годовщины Октябрьской революции, я отправился в гости к Фролу Прокопьевичу Лукину. Ветеран Великой Отечественной войны обрадовался моему приходу. Пожал мне руку, выделил мне сменную обувь (старенькие тапки). В компании генерал-майора я расположился в тёплой комнате напротив телевизора. Мы снова ели блины (на этот раз с черничным вареньем — его пенсионеру «презентовал» сын) и пили чай — вместо того, чтобы морозить ноги и уши на городских улицах. Смотрели на цветной экран, где показывали Мавзолей на Красной площади в Москве и стоявших на его террасе правителей Советского Союза.
— Тяжело дышит, — комментировал телевизионную картинку Лукин. — Еле забрался по ступенькам наш верховный главнокомандующий. Зачем они вообще потащили его на парад? Видно же, что он еле на ногах стоит. Неужто некому вместо него помахать народу рукой? Не юбилейный ведь год. Не берегут Устиныча. Так он и до марта не дотянет. Каково будет, если он сейчас прямо там, на Мавзолее, свалится?
Фрол Прокопьевич покачал головой.
—…Присутствующие на Красной площади горячо приветствуют Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, — говорил диктор, — председателя Президиума Верховного Совета СССР Константина Устиновича Черненко, членов Политбюро ЦК КПСС, кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС, секретарей ЦК КПСС…