Четверо детей и чудище
Шрифт:
— А мне они не нравятся, — сказал Робби. — Мы не смотрим, когда их показывают, — скажи, Розалинда?
— Кто б сомневался! — фыркнула Шлёпа. — Вы оба просто жалкие нюни. Эй, псаммиадик, ты где? Не застрял, случаем, во временной дыре, а?
— Уймись! — одернула я ее. А потом подумала: может, не так уж и плохо было бы застрять в прошлом? Здесь никто не возмущается, что я люблю читать и воображать себя героиней любимых книг. Можно даже играть в куклы, и никто не станет над тобой смеяться.
— Вот вы где, милый псаммиад! — обрадовалась Антея, откопав его сердитую сморщенную мордочку. Морщин
— Хотя здесь тоже чудесно, — мечтательно сказала я. — Пожалуй, я бы хотела остаться здесь навсегда.
— Нет, Розалинда! — воскликнула Антея.
Псаммиад выскочил из песка, хлопая большими стоячими ушами. Глаза-стебельки посмотрели мне в лицо, а потом чудище начало раздуваться. Я поверить не могла, что так сглупила, — и ведь повторила Шлёпину дурацкую ошибку!
— Нет! Нет! Я это не всерьез! Это не настоящее желание! — выпалила я, но псаммиад не обращал на меня внимания.
Он все раздувался и раздувался. Вдруг я увидела темный тоннель. Всех, кроме меня, стало засасывать в него, они завертелись в воздухе вверх тормашками. Я кричала, размахивала руками, пыталась схватить Робби с Моди, но в пугающей тьме их было уже не разглядеть. Потом снова стало светло. Я сидела на коленях в карьере — совсем одна.
Глава 8
— Робби? Моди? Шлёпа? — позвала я. Никто не ответил. — Антея? Джейн, Сирил, Роберт? Кто-нибудь, прошу, ответьте! — снова крикнула я.
У песчаного дна карьера с гравием, казалось, не было конца и края. Я поскребла песок — сразу засаднило под ногтями.
— Псаммиад, прошу, это было не настоящее желание, я это не всерьез. Я не хочу на веки вечные застрять в эдвардианской эпохе.
Я уговаривала себя, что надо просто дождаться заката и меня утянет назад, в наше время, — но как знать? Я читала «Феникс и ковер», продолжение «Пятерых детей и чудища». В этой книжке кухарка пожелала остаться на тропическом острове навсегда — и осталась. Ну так она была и не против: аборигены приняли ее белый чепец за корону и сделали своей королевой, а потом еще появился добрый грабитель, дети с ним подружились, и он тоже остался на острове навсегда — сколько бы тропических закатов ни сменяли рассветы.
— Ну пожалуйста, псаммиадик, вы же знаете, что я это не всерьез, — взывала я, неистово ковыряясь в песке. — Простите меня, я знаю, надо было следить за языком. Я просто не подумала. Если так надо, оставьте меня тут до заката, ну, чтобы хорошенько проучить, — только потом верните обратно в наше время.
Псаммиада было не видать, ни тебе лапы, ни уха, ни даже уса. С полчаса я ползала на коленях по песку, умоляя псаммиада сжалиться надо мной. Потом подумала: а вдруг я перенеслась вместе со всеми в наше время и сижу в песчаном карьере в Оксшоттском лесу? Я запаниковала. Робби при первой же возможности попросит псаммиада вернуть меня обратно, в этом нет сомнений. Но ведь псаммиад ясно дал понять, что больше одного желания в день исполнять не намерен. Может, надо подождать до завтра?
Я
— Соберись, тряпка, — свирепо приказала я себе. Затем встала и хорошенько отряхнулась. — Вернешься ты обратно, не бойся, но раз уж сейчас в прошлом — пользуйся этим. Сходи в деревню, погуляй там. Посмотри, какие у них тут магазины. Поглазей на лошадок и эти их двуколки. Отмечай все отличия, какие найдешь. Давай, это же уникальный шанс, Розалинда Хартлпул. Не будь такой нюней.
Я бодро зашагала по тропинке — надо выбираться из карьера. Искать дорогу к дому бессмысленно: Антеи, Джейн, Сирила и Роберта с Ягненком все равно там нет, и наверняка домашние уже переполошились и ищут их.
И я пошла по дороге. Когда за спиной послышался стук копыт, у меня закололо в шее. Я обернулась: в повозке сидел человек в странной фуражке, он правил старой лошадью, все время кивавшей головой. Я прижалась к обочине и смотрела, как он проезжает мимо. Все равно что в учебнике истории оказалась!
— Чего уставился, прощелыга? — крикнул возница. Я не нашлась что ответить. — Ей-ей, каверзу какую затеял, маленький оборвыш!
Надо же, какой грубиян. Я же не виновата, что мне тут не во что переодеться, а джинсы на мне драные и я вся в песке. Я решила не обращать на него внимания и гордо двинулась дальше.
Показалась окраина деревни. Дома были вполне обыкновенные, небольшие, из красного кирпича, приткнутые вплотную друг к дружке. Они казались яркими и чистенькими, все явно были построены недавно. Дорога стала шире и оживленней, по обочинам выросли странные изогнутые фонари. Я во все глаза разглядывала прохожих: старушку в шали и юбке до пят; молодую женщину в блузке с очень пышными рукавами и шляпке набекрень; двух девочек в передниках — они бежали и катили палкой обруч. Они были точь-в-точь как из исторического кино, только одежда выцветшая и более мятая. Я зачарованно глазела на них, пока одна из девочек не показала мне язык.
Я тоже высунула язык, и она захихикала.
— Привет! Какая интересная игра, — сказала я, показывая на обруч. — Можно мне?
Она пожала плечами, и я решила, что это значит «да». Я попробовала катить обруч. Сперва он вихлял из стороны в сторону, но я быстро наловчилась. Хотя игра была какая-то бестолковая.
— Эй! Ты что же это у моей Джесси обруч отнял? А ну отдай живо! — Из дома, потрясая кулаком, вылетела разъяренная женщина.
— Я только на минутку одолжила. Извините. Не сердитесь! — сказала я, но она схватила меня и давай отвешивать затрещины. Надо же, как взбеленилась! Лупила меня всерьез. Меня раньше никогда в жизни не били, ощущение было ужасное.
На шум из окрестных домов вышли еще женщины, но ни одна не попыталась меня спасти.
— Хотел у нашей Джесси обруч утащить, попрошайка чумазый!
— Небось цыганенок. За этими глаз да глаз нужен, прут все, что плохо лежит.
— Только поглядите на его космы! Под маленького лорда Фаунтлероя, что ль, заделался?
Тетки прыснули со смеху. Я хотела воспользоваться всеобщим весельем и дать стрекача, но драчунья крепко в меня вцепилась. Я стала вырываться, замахала руками и ненароком врезала ей в грудь.