Четвертая Беты
Шрифт:
Дан поставил перед дверью Науро, защелкнул замок, вернулся к Марану и молча сел в углу. Он пытался представить себе, что чувствовал бы, если бы Ника… нет, Ника — это слишком. Он вспомнил женщину, с которой был близок до Ники, ее звали Джина, Дан встретил ее во время университетских каникул, в горах, он тогда увлекался горными лыжами. Она была чем-то похожа на Лану, такая же невысокая и тоненькая. Дану импонировали ее начитанность и женственность, они встречались почти год. Он представил себе, каково б ему было, если б Джина погибла вместо него — его зазнобило… тогда он осторожно попробовал подставить вместо нее Нику и понял, что хуже ему не стало… может, потом, когда до него дошло бы, что он потерял Нику?.. но в ту минуту…
Поэт появился только ближе к вечеру. Подошел к Марану — тот лежал в той же позе, лицом к стене, молча положил руку ему на плечо… Маран чуть повернул голову, посмотрел на него и снова отвернулся к стене.
— Не казнись, — сказал Поэт тихо. — Если б даже начать с начала, ты ничего не смог бы с собой поделать. Любовь и ненависть не в нашей власти. Я понимаю, жить с сознанием неоплаченного долга тяжело. Но не мучай себя, когда-нибудь отдашь. Иначе. Кому-нибудь еще.
Маран не ответил, но его плечи дрогнули. Поэт убрал руку, стремительно повернулся, схватил Дана за рукав, вытащил из комнаты и закрыл дверь.
— Ему надо побыть одному, — ответил он на невысказанный вопрос Дана. — Несколько слезинок — для него спасение. Но Маран не из тех, кто плачет на чьей-то груди.
— Даже на твоей? — спросил Дан.
— Даже на моей. — Он прислонился к двери с таким видом, словно собирался защищать уединение Марана ценою жизни.
В день похорон появился сумрачный Серт Гала и стал уговаривать Марана на кладбище не ездить. «В конце концов, ты ранен. А если они сделают еще одну попытку? Там не спрячешься». «Плевать», — тем же тусклым голосом сказал Маран, Серт удвоил усилия, и тогда Дор молча взял его за плечи и вывел из комнаты.
Похороны оказались самые скромные: только очень близкие люди, никаких речей и демонстраций скорби, сдержанная печаль и полное молчание. Дан помалкивал, подражая другим, лишь позже он узнал, что молчание — древняя традиция бакнианских кладбищ, знак уважения к памяти покойных.
Небольшой мобиль привез Марана с Даном и Поэтом обратно во дворец, в холле их нагнал приехавший на другой машине Мит.
— Маран! Я понимаю, тебе не до того, но надо как-то решать с мальчишкой.
— Что там решать? Я же тебе сказал — чтоб его духу не было в Охране.
— Ты это ему самому скажи.
Маран оглянулся, за его спиной стоял невесть откуда взявшийся Санта.
— Наплакался, — констатировал Маран, глядя на его распухшие глаза.
— Ничего подобного, — дрожащим голосом возразил тот, но опровергая это утверждение, слезы снова брызнули из его глаз. — Я понимаю, я виноват… Это моя обязанность заслонять тебя, а не… Но не надо меня выгонять…
Маран поднял правую руку — лицо у него при этом передернулось от боли, и обнял Санту за плечи.
— Ну что ты, малыш, — сказал он ласково. — Кто тебя выгоняет? И где ж это видано, скажи на милость, чтобы дети заслоняли от пуль взрослых?
— Я такой же взрослый, как и ты.
— Да, конечно. Правда, вдвое моложе.
— Но я…
— Никто тебя не выгоняет, я же сказал. Я просто забираю тебя из Охраны, будешь моим помощником.
— Правда?
— Когда я врал?
— Никогда. — Санта громко всхлипнул.
— Ну-ну, мальчуган, успокойся. Будь мужчиной. Я ведь не плачу.
— И я не плачу, — решительно сказал Санта и вытер глаза ладонью.
— Вот и ладно.
Строительство орбитальной станции шло полным ходом. Отсек за отсеком собирались с истинно космической скоростью из готовых, отлитых на Земле частей. В смонтированных первыми уже появились обитатели, в основном, строители станции, однако, и разведчики устроились в двух небольших каютах, кое-как втиснув туда свое оборудование.
Получив вызов, Дан обрадовался, но узнав по дороге от пилота двухместного орбитолета, что вчера на станцию прибыл сам шеф, слегка струхнул. А что, если?.. Да нет, откуда ему знать… И все же…
Железный Тигран выглядел озабоченным. После краткого обмена приветствиями он без предисловий перешел к делу.
— Как ты смотришь на то, чтобы на некоторое время уехать из Бакнии? С Торены? Отдохнешь, повидаешься со своей Никой, можешь слетать на Землю. Давно ведь не был?
— Надо ли это понимать так, что я не справился? — Дан хотел задать вопрос сухо, но голос его предательски дрогнул.
— Этого я не говорил. Напротив, мне понравились материалы, которые ты прислал. Довольно толково.
— Почему же тогда меня отстраняют?
— Тебя не отстраняют. Ты плохо меня слушал. Я сказал: на время.
— Но почему?
— Тебя интересуют причины? Их две.
— Какие?
— Не торопись. Первая… Видишь ли, Даниель, ты слишком близко подошел к Марану.
— Ну и что?
— Погоди. Последние события доказали, что находиться рядом с Мараном на сегодняшний день… гм… небезопасно. Мне отнюдь не улыбается перспектива подставлять своих ребят под выстрелы всяких доморощенных террористов.
— И вы готовы уйти из Бакнии?
— У тебя неверное представление о Разведке, Даниель. По-твоему, ты один работаешь, а все остальные бьют баклуши? Нет, дорогой мой. Мы готовим людей для работы на Торене, а нескольких уже подготовили. В Бакнию отправится другой человек, он займет более… надежную позицию, сформулируем так.
— И я скажу Марану, — горько усмехнулся Дан, — что я струсил и убираюсь в безопасное место? Что мы все струсили. И что он подумает о нас? О Земле?