Четвертый батальон
Шрифт:
— Сверим часы, товарищ лейтенант.
— На моих ровно двенадцать.
— Передаю вам час и минуты обусловленного выступления: двадцать четыре часа две минуты.
По батальону — приказ: ни одного звука, ни одной папиросы. Наша сотня разбивается на пять групп, и мы выступаем. Попрежнему, не переставая, валит липкий снег. Мы идем, чутьем угадывая, где в этой черной ночи нас подстерегают кочки, камни, канавы. Мы стараемся как можно тише преодолевать препятствия, до боли напрягая зрение. Мы сохраняем полную тишину. Моя группа в двадцать человек останавливается. Вот здесь, где кажется,
Ослепительная короткая вспышка и звук винтовочного выстрела напоминают нам, что мы отправились в бой, а не в ночную прогулку. Нас заметили. Выстрелы следуют один за другим. Мы бросаемся вперед, к вершине. В каких-нибудь двадцати метрах от нас открывает огонь пулемет. Ползком мы подкрадываемся к нему и бесшумно набрасываемся на двух пулеметчиков, расстреливающих ленты. Мы поворачиваем «гочкис» и открываем огонь по светящимся окнам казармы. Даже Луканди не ожидал, что нам удастся так скоро воспользоваться оружием врага. Но задерживаться нельзя.
В десяти километрах отсюда стоит целый полк врага. Скорее захватить оружие — и вниз. Семь пулеметов, пять мортир, около двухсот винтовок, ящики с патронами — все эти трофеи через четверть часа уносятся с вершины. Почти весь гарнизон, — сорок пять марокканцев и испанских фашистов, — подняв руки, идет в окружении наших бойцов. Это — пленные. Три пушки, которые мы не можем унести, уничтожаются. Грозная высота превращена в мирную горку. Мы еще держим несколько минут под обстрелом дорогу, откуда может притти подкрепление врагу, а затем покидаем вершину Сиерра-Картахены. Быстро сбегаем с горы. Наш Колорадо вдруг останавливается и шарит по земле.
— Потерял очки, — растерянно бормочет он.
Мы не можем задержаться ни секунды и торопим его. Над нами, как ливень, проносится струя пулеметного огня. Мы с Колорадо догоняем ушедших вперед. Часто, спотыкаясь, мы падаем и, подымаясь, бежим дальше. Теперь у нас только одна цель — притти в Лас-Навас без потерь и с драгоценным грузом. Рядом с нами кто-то тяжело падает.
— Карлос! — зовет Колорадо.
Упавший молчит.
— Карлос! — испуганно кричим мы и останавливаемся.
Луканди нагибается и беспомощно лепечет:
— Нет, не может быть… Не может быть…
Эта смерть неожиданна и трагична. Мы поднимаем Карлоса, сраженного шальной пулей, и несем его на руках до самого Лас-Наваса.
Наша победоносная колонна похожа теперь на траурную процессию. Пять командиров — Луканди, Колорадо, Дсльбаль, мой брат и я, — неся на руках тело Карлоса, последними входим в Лас-Навас, замыкая печальное шествие.
Уже светает. Перед штабом стоят мортиры и пулеметы, унесенные с Сиерра-Картахены. Мы проходим
— Поздравляю с победой, Луканди!
Он жмет руку нашему командиру, а затем круто поворачивается и громко начинает:
— Товарищи бойцы! Вечная память герою-пролетарию, капитану Карлосу…
Батальон имени Фернандо де Росса
Сегодня мы провожаем Дельбаля. Хозе Касорла, начальнику республиканской милиции, нужны боевые командиры для формирования новых частей. Нашему полку предложено выделить пять лейтенантов и немедленно направить их в Мадрид в распоряжение штаба. Маркос огорчен.
— За все это время мы не получили ни одного нового человека, и от нас еще требуют отдать пятерых.
В этой пятерке и я. Луканди не хочет расставаться со мной и Луисом. Он отводит меня в сторону и с недоумением спрашивает:
— Откуда Касорла знает ваши имена? В списке так и сказано: «Из четвертого батальона откомандировать Луиса Дельбаля и Рамона Диестро». Может быть, вы сами этого хотите, тогда скажите, чем вы недовольны.
Милый «глухарь», я огорчен не меньше твоего. Разве согласится хотя бы один из бойцов покинуть тебя добровольно? Но приказ есть приказ, — ты сам твердил это, — придется подчиниться.
Я молчу и всю эту речь произношу про себя. Тягостную паузу нарушает Луканди:
— Значит я прав, — с горечью говорит он. — Вы сами просили штаб перевести вас отсюда.
— Мы никого не просили, — стараюсь я убедить капитана. — Нас выбрали только потому, что Касорла вспомнил о своих старых друзьях по Союзу молодежи.
Полк шлет срочные телефонограммы, всячески отстаивает нас и, наконец, добивается временной отмены приказа. Вместо пятерых начальник милиции республики, двадцатитрехлетний Касорла, член ЦК Объединенного союза социалистической молодежи, требует выслать одного Дельбаля.
У штаба выстраивается четвертый батальон. Луканди произносит короткую речь. Он говорит о горечи расставания с Луисом.
— У вас будет новый командир, — обращается капитан к взводу, которым командовал Дельбаль, — он рядовой боец, смельчак и верный сын республики. Вы его знаете, — загадочно улыбаясь, заключает Луканди.
Бойцы смотрят на своих командиров, словно желая на их лицах прочитать ответ. Но мы сами еще ничего не знаем, и Фигаруа, наш «шериф», с недоумением бормочет:
— Да это же задача с тремя неизвестными — все мы бойцы, смельчаки и верные сыны республики.
Луканди громко и торжественно объявляет:
— Ты прав, Фигаруа, и давайте все вместе поздравим Панчовидио.
Мы чортовски рады. Панчо смущен. Он пытается спрятаться в последних рядах, но командир полка вызывает его вперед, зачитывает перед всем батальоном приказ о назначении и прикрепляет две звездочки к рукаву нового лейтенанта.
Батальон устраивает прощальный обед Дельбалю. Панчо раздобыл где-то три бутылки шампанского. Нам достается по глотку вина на все многочисленные тосты. Мы желаем удачи нашему другу и просим его сбрить в Мадриде огромную бороду, которую он отрастил за эти месяцы.