Четыре партии в шатрандж

Райт Дамина

– Я сначала подумала, что ты хочешь принести Эсфи в жертву, – заявила Мэриэн, выдирая из земли целый пучок травы и передавая его Амарелю. Мэриэн задержалась на берегу реки, обнаружив сладкую, по её словам, «поедай-травку». Эсфи сидела неподалёку, но, судя по её отрешённому виду, разговор взрослых не слушала.

– Как бы я мог тронуть Избранную?! – Амарель от возмущения так взмахнул пучком травы, что комья земли полетели во все стороны. – Она ведь отмечена милостью Кальфандры!

Разговоры о жертвоприношениях Амарелю

не были приятны; пусть покойный Фаресар твердил, что жертвами становятся добровольно, но Амарель не захотел бы помочь им в этом деле. Недостойно, неправильно – и всё равно, он ничего не мог с собой поделать.

С малых лет Амарель знал, что, став жрецом, будет вынужден принести хотя бы одну жертву, но сейчас вдруг подумал: привести к Кальфандре девочку – несравненно лучше, это может заменить жертвоприношение. Значит, он на верном пути!

Тем временем Мэриэн, ничуть не смутившись, обронила:

– Если ты про волшебство… Кальфандра здесь не при чём.

– Не при чём? – Амарель нахмурился, сунув одну травинку в рот. Она вовсе не показалась ему сладкой.

– Это от рождения, – пояснила Мэриэн. – У нас в Афирилэнд таких людей называют дэйя. А Кальфандре никто не поклоняется, не за что ей нас одаривать, – Мэриэн преспокойно связала собранные стебли длинной травинкой и перевела взгляд на Амареля.

– Ты что-то не то жуёшь. Сорняк сорвал вместо «поедай-травы»? Ну, так и есть, – усмехаясь, заключила она и, поднявшись с корточек, пошла к Эсфи.

Амарель выплюнул траву и пару мгновений не мог произнести ни слова. Так бывало, когда негодование переполняло его, потому что походя оскорбили самое святое, что есть на свете. Фаресар учил, что бессмысленно спорить с теми, на кого не снизошла благодать Кальфандры, но Амареля так распирало, что он не сдержался:

– Просто так ничего не бывает! Это дар Кальфандры, она может послать его всякому, и он обязан…

– Ешь в середине, тут слаще, – Мэриэн присела рядом с Эсфи, протянула ей «поедай-траву», и Амарель умолк. Вгляделся в Эсфи. Над чем она размышляла? Уж не прикоснулась ли к ней Кальфандра своим божественным перстом? У него пропало желание спорить с Мэриэн – что она понимала в настоящей вере! Вместо этого Амарель ворчливо поинтересовался:

– А отчего дети рождаются с волшебным даром? У вас-то какое объяснение?

Мэриэн пожала плечами, крутя в руках стебелёк и не торопясь его пробовать.

– Я не знаю. Ты б спросил в храме Четырёх Богов, тебе и ответили бы.

– Четырёх Богов не существует, – уж это Амарель мог сказать с полной уверенностью в своей правоте. – Есть только одна богиня, и не каждому дано уверовать в неё.

Мэриэн поморщилась.

– Все так говорят про своих богов.

– Именно, а истина – одна, – подхватил Амарель, упрямо желая оставить последнее слово за собой.

Мэриэн махнула рукой и ничего не ответила. Амарель и сам не смог бы объяснить, почему его так задевало её неверие, но он поспорил бы ещё, а Мэриэн не хотела. И это оставляло у Амареля зудящее чувство недосказанности.

Эсфи по-прежнему их не слушала. Она отбросила недожёванную траву и капризно спросила:

– Когда пойдём?

– Сейчас и пойдём, – Мэриэн встала, помогла Эсфи подняться, пригладила ей волосы и отряхнула платье.

Не забыть бы спросить у девочки, зачем она называла себя чужим именем – Амарель чуял, что за этим кроется интересная тайна. Жаль, не успел вызнать раньше.

Мэриэн бросила взгляд на реку.

– Тут наверняка есть рыба. Была бы у нас сеть, или, на худой конец, копьё…

– Или волшебная палочка, – Амарель не злился на Мэриэн за то, что она его атаковала, но палочку было жаль. Единственная память об учителе – и единственное оружие Амареля. Жрецы Кальфандры умели орудовать только пером и чернильницей, да ножом для жертвоприношений… Несомненно, покойный Кебек был бы лучшим спутником для Эсфи и Мэриэн!

– Или палочка, – кивнула Мэриэн и пошла дальше, не оборачиваясь. Эсфи она держала за руку. Следуя за ними, Амарель невольно задумался, остался бы Кебек в живых, если бы он, Амарель, вовремя вмешался и помог. Память, как нарочно, подбрасывала одну картинку за другой. Мысль о том, что всё могло быть иначе, не давала Амарелю покоя до тех пор, пока он не сказал себе, что такова была воля Кальфандры.

«Помни, Рэль, – зазвучал в его ушах голос Фаресара, – нечего нам тревожиться о тех, кто не уверовал». Если бы только учитель был рядом! Мог поддержать… Но всё, что от него осталось – это воспоминания.

Амарель был очень рад, что Мэриэн не оглядывалась, потому что он и так еле боролся со слезами.

VII

– Ягоды вкусные?

– Не очень.

– Тебе холодно?

– Не очень.

– И настроение тоже «не очень»? – усмехнулась Мэриэн.

Эсфи уныло кивнула:

– Тоже.

Они сидели на густой лесной траве и слушали недовольное пыхтение Амареля. Он решил сделать себе оружие, выбрал на поляне небольшое деревце и принялся подкапывать его с помощью камня. Эсфи слышала, как Мэриэн предложила свою помощь:

– Могу лишние корни мечом обрубить, в самый раз выйдет.

Амарель пробурчал:

– Хорошо, – но благодарить не спешил.

– А говорил, что дубина мне достанется, – заметила Мэриэн с набитым ртом. Эсфи прыснула – кажется, настроение у неё стало чуть лучше.

Прошёл день с тех пор, как им удалось сбежать от эмегенов. Погони не было, и Эсфи бы порадовалась, но Мэриэн хмурилась и говорила, что это не к добру. Мол, если эмегены не появились сегодня – так появятся завтра. Они наверняка такой обиды не простят – и, возможно, где-то поджидают.

Амарель согласился с ней. Эсфи всё гадала, чего от него теперь ждать, не предаст ли он её и Мэриэн, если эмегены окажутся поблизости. Эсфи было грустно, когда Амарель пытался взять её за руку или сказать ласковое слово. Да, он готов был помочь, когда угодно, но вовсе не потому, что привязался к ней, а потому, что она – как это он сказал? – Избранная Ученица.