Четыре странных истории
Шрифт:
– О! – выдохнул он. – Это было там, в другом мире?
– Конечно, – сказал собеседник с улыбкой, осветившей все его лицо. – Вы скоро вспомните, всему свое время, а пока у вас нет причин бояться.
В голосе мужчины было что-то удивительно успокаивающее, похожее на шепот сильного ветра, и клерк сразу почувствовал себя спокойнее. Они посидели еще немного, но он не мог припомнить, чтобы они много разговаривали или что-нибудь ели. Впоследствии он вспомнил только, что к нему подошел метрдотель и что-то прошептал ему на ухо, а он оглянулся и увидел, что другие посетители смотрят на него с любопытством,
Они торопливо шли по улицам, не произнося ни слова, и Джонс был так поглощен тем, что пытался восстановить в памяти всю историю этого дела, что едва заметил, куда они направились. И все же было ясно, что он знал, куда они направляются, не хуже своего спутника, потому что часто переходил улицы впереди него, без колебаний ныряя в переулки, а тот всегда следовал за ним без оглядки.
Тротуары были переполнены, и обычные для ночного Лондона толпы людей сновали взад и вперед в свете огней магазинов, но почему-то никто не препятствовал их стремительному передвижению, и они, казалось, проходили сквозь людей, словно сквозь дым. И по мере того, как они шли, пешеходов и машин становилось все меньше и меньше, и вскоре они миновали особняк и пустынную площадь перед Королевской биржей, и так далее по Фенчерч-стрит, пока не увидели Лондонский Тауэр, смутно вырисовывающийся в дымном воздухе.
Джонс прекрасно помнил все это и думал, что именно из-за его сильной озабоченности дистанция казалась такой короткой. Но только когда Башня осталась позади, и они повернули на север, он начал замечать, как все изменилось, и увидел, что они оказались в районе, где домов вдруг стало мало, и начались тропинки и поля, и единственным источником света были звезды над головой. И по мере того, как глубинное сознание все больше и больше утверждалось, вытесняя поверхностные события, происходящие с его телом в течение дня, чувство усталости исчезало, и он осознавал, что движется куда-то в область причин, скрытых за завесой, за пределы грубых обманов чувств, и освобождается от неуклюжего заклинания пространства и времени.
Поэтому он без особого удивления обернулся и увидел, что его спутник изменился, сбросил пальто и черную шляпу и совершенно беззвучно движется рядом с ним. На краткий миг он увидел его, высокого, как дерево, распростертого в пространстве, как огромная тень, с туманными и колеблющимися очертаниями, за которыми последовал звук, похожий на хлопанье крыльев в темноте; но когда он остановился, охваченный страхом, другой принял свои прежние пропорции, и Джонс отчетливо увидел его, обычный силуэт на фоне зеленого поля позади.
Затем секретарь увидел, что он ощупывает свою шею, и в тот же миг черная борода, которую он держал в руке, откинулась с лица.
– Значит, вы Торп! – выдохнул он, но почему-то без особого удивления.
Они стояли лицом друг к другу на пустынной аллее, деревья смыкались над головой и скрывали звезды, а в ветвях слышались печальные вздохи.
– Я Торп, – был ответ, произнесенный голосом, который, казалось, был частью ветра. – И я пришел из нашего далекого прошлого, чтобы помочь тебе, потому что мой долг перед тобой велик, а в этой жизни у меня было мало возможностей расплатиться.
Джонс быстро вспомнил о доброте этого человека к нему в офисе, и огромная волна чувств захлестнула его, когда он начал смутно припоминать друга, рядом с которым он уже поднимался, возможно, на протяжении долгих лет эволюции своей души.
– Поможешь мне сейчас? – прошептал он.
– Ты поймешь меня, когда погрузишься в свою настоящую память и вспомнишь, как велик мой долг перед тобой за старую, верную доброту, проявленную давным-давно, – вздохнул другой голосом, похожим на порыв ветра.
– Однако, между нами говоря, о долге не может быть и речи, – услышал Джонс свой собственный голос и вспомнил ответ, который прозвучал в воздухе, и улыбку, которая на мгновение осветила суровые глаза, устремленные на него.
– На самом деле, не о долге, а о привилегиях.
Джонс почувствовал, как его сердце рвется навстречу этому человеку, этому старому другу, испытанному веками и по-прежнему верному. Он сделал движение, чтобы схватить его за руку. Но другая рука подернулась дымкой, и на мгновение у клерка закружилась голова, а в глазах, казалось, потемнело.
– Значит, ты мертв? – пробормотал он себе под нос, слегка вздрогнув.
– Пять лет назад я покинул тело, которое ты знал, – ответил Торп. – Тогда я пытался помочь тебе инстинктивно, не до конца осознавая тебя. Но теперь я могу добиться гораздо большего.
С ужасным предчувствием и ужасом в сердце секретарь начинал понимать.
– Это имеет отношение к— к—?
– Твоим прошлым отношениям с Управляющим, – последовал ответ, когда ветер сильнее зашумел в ветвях над головой и унес оставшуюся часть фразы в воздух.
Память Джонса, которая только начинала пробуждаться в самых глубоких слоях его сознания, внезапно с треском отключилась, и он последовал за своим спутником через поля и по благоухающим переулкам, где воздух был ароматным и прохладным, пока они не подошли к большому дому, одиноко стоявшему в тени на опушке леса. Там царила полнейшая тишина, окна были плотно занавешены черными шторами, и клерк, взглянув на них, почувствовал, как на него накатывает такая всепоглощающая волна печали, что глаза у него защипало, и он почувствовал желание расплакаться.
Ключ с резким скрежетом повернулся в замке, и когда дверь распахнулась в высокий холл, они услышали неясный шорох и шепот, словно огромная толпа людей устремилась им навстречу. Воздух, казалось, был полон колышущегося движения, и Джонс был уверен, что видит поднятые руки и смутные лица, претендующие на узнавание, в то время как в глубине своего сердца, уже подавленного надвигающимся грузом огромных накопленных воспоминаний, он ощущал, как разворачивается нечто, спавшее целую вечность.
Когда они приблизились, он услышал, как за ними с приглушенным грохотом закрылись двери, и увидел, что тени, казалось, отступили и съежились в глубине дома, унося с собой руки и лица. Он слышал, как ветер поет за стенами и на крыше, и его завывающий голос смешивался со звуком глубокого коллективного дыхания, которое наполняло дом подобно журчанию моря; и пока они поднимались по широкой лестнице и проходили через сводчатые залы, где колонны вздымались подобно стволам деревьев, он знал, что здание переполнено, ряд за рядом, воспоминаниями о его собственном долгом прошлом.