Четыре сына. Игры со временем

Барс И.

Глава 7.

Немой обманщик

Восточный султанат

Эссор, столица

3038 г.

От словосочетаний букв, слов и предложений уже тошнило. С раздражением думая, что пересмотрела полбиблиотеки (а она была огромной – широченные стеллажи достигали пяти метров, и было их здесь аж сорок семь штук!), Энира обреченно посмотрела в окно. Высота завораживала. Вдалеке, у самого горизонта,

виднелась кромка пустыни Фаджар. Очень экзотичные переход. Сотни нестройных рядов с красными крышами обрывались зелеными фруктовыми садами, укутывающие землю хризолитовой зеленью, которая резко заканчивалась песком, словно кто-то просыпал бело-желтые песчинки из огромной лопатки.

Лира уперлась лбом в стекло окна, облокотившись о проем. Правая рука безжизненной плеточкой повисла, удерживая тонкую книгу под названием: «Захватывающие путешествия Аргона V по самым темным уголкам Эвы». Мало того, что путешествия оказались далеко не захватывающие, так еще и про Запретные Леса ни слова сказано не было.

«Пещера с диким вепрем далеко не самый темный уголок Эвы» – зло подумала Энира, понимая, что потратила еще один драгоценный час впустую. Откинув в огромную кучу уже отсмотренных книг этот дурацкий опус, лира повернулась ко второй горе еще непрочитанных.

У самой двери стояло красно-розовое полосатое кресло с золотыми ножками. Боковое зрение поймало темную фигуру, сидящую в нем. Она обернулась и застыла. На нее смотрели уже знакомые зеленые глаза. Те самые глаза сумасшедшего на диком пляже.

Сердце бешено заколотилось.

«Как он смог меня здесь найти?.. Как вообще пробрался во дворец?» – заметались лихорадочные вопросы в голове.

Рядом с окном трещал магическим холодным огнем камин. Пламя хоть и было ненастоящее, но вот кочерга рядом была вполне натуральная. Лира медленно стала отходить к ней, не сводя глаз с маньяка. Как только он резко поднялся с кресла, Энира в два прыжка добралась до камина и схватила кочергу.

– Я не трону тебя, поверь, – подходя ближе, негромко произнес сумасшедшей, добродушно улыбнувшись. – Я так боялся, что больше не увижу тебя.

Перехватив кочергу покрепче двумя руками, лира предупреждающе ее подняла. Однако это нисколько не смутило зеленоглазого мужчину. Он дошел до дивана и, аккуратно присев, восхищенно воззрился на девушку.

Разрываясь от желания позвать на помощь и понимания, что еще одного скандала с ее участием допускать категорически нельзя, Энира бросила быстрый взгляд на двери, а после вновь на незнакомца.

– Пожалуйста, не злись, что я подсматривал за тобой. Это вышло случайно. Я с детства хожу к океану. Никто никогда в жизни не потревожил меня там. И тут появилась ты…

Морские брызги рассыпались светом.

Громады скал обняли океан,

Он тихо пел дыханьем ветра,

Он раскрывал любой обман.

Обман, хранимый тайно в сердце.

О той мечте, что в нем живет –

Любить одну до самой смерти.

Я верил, что любовь придет.

И ты пришла…

Пришла из сказки.

Прозрачна, облачна, тонка.

Твой лик вобрал Илара краски,

А тело красоту стекла.

Ты мою душу пробудила,

Ты мое сердце забрала,

И разум мой ты победила,

Ты смысл жизни придала.

Позволь тобой мне любоваться,

Узнать на вкус твои уста.

Ты разреши тебя касаться.

Поверь, любовь моя чиста…

Непонимающе хлопая глазами, Энира внимательней осмотрела мужчину. Темно-зеленая жаккардовая рубашка, вышитая золотыми витиеватыми узорами на воротнике и рукавах; светлые габардиновые свободные брюки с изумрудной головой змеи на правой ноге, от бедра до самой щиколотки; замшевые мокасины цвета слоновой кости; указательный палец левой руки венчал золотой перстень с огромным рубином – символ человека, входящего в правящий круг.

Не отрывая взгляда от кольца, Энира опустила кочергу.

– Кто ты такой? – с изрядной долей недоумения спросила она, оставшись равнодушной к стихам (еще в Квихле, Фихад Хлотар обесценил для нее любовную поэзию).

Зеленоглазый поднялся с дивана и сделал шаг в сторону лиры. Девушка тут же предупреждающе вытянула железную палку.

– Не подходи! – воскликнула Энира, злясь про себя на Кифа и Юхана (куда они запропастились?).

Подняв руки кверху, мужчина остановился и мило улыбнулся, обнажив ровные белоснежные зубы. Вообще он был очень красив. Даже, если быть точнее, совершенен. Идеальный разрез глаз, густые пушистые ресницы, за которые убила бы любая женщина, коротко стриженные темные волосы, торчащие небрежным ежиком, полные губы, обрамленные идеальной формы коротенькой бородой, притом видно было, что специально ее не выравнивали, она сама по себе была безукоризненна – волосок к волоску. Сложен он был тоже неплохо. Ни толст, ни сух, ни жилист, ни коряв. На стройном теле имелся неплохой запас мышц, не такой, конечно, как у квихельмов, но для обычного дворянина очень даже неплохо. Однако от всей этой красоты у Эниры было слишком сладко во рту. На зеленоглазого было приятно смотреть, как на картину, но прикасаться к нему лира не хотела.

– У тебя очень приятный голос, – счастливо произнес сумасшедший незнакомец. – Я часто представлял, какой он у тебя. Пытался нарисовать в воображении твою улыбку…

«Это какой-то кошмар!» – подумала про себя Энира, чувствуя перед этим мужчиной страх. Но далеко не страх смерти или членовредительства, а липкий, скользкий страх женщины перед мужчиной. Она не знала кто он, на что способен, что творится в красивой голове. А вот страстные речи зеленоглазого мага недвусмысленно намекали на его намеренья.

Мужчина полез рукой под рубашку. И тут же натянутые нервы лиры дали о себе знать.

– Фирмут!.. – выкрикнула она, ощутив резкую боль во лбу от активировавшегося медальона, и замолкла, увидев, что достал из-за пазухи ненормальный.

Это были наброски углем. Портреты. Ее портреты!

Образовавшийся вокруг щит и боль внутри черепа мешали рассмотреть внимательней.

– Тумриф.

Защита и неприятные ощущения исчезли.

Очень осторожно, словно раскладывая куски мяса перед диким зверем, мужчина разложил рисунки на полу.

Страх никуда не исчез, он даже слегка усилился, но интерес перевесил. Энира опасливо шагнула вперед, с любопытством разглядывая себя. С одного рисунка она заглядывала прямо в душу, на другом был ее профиль, на третьем, сидела спиной, а ковер волос, словно живой, развевался на невидимом ветру. Таких портретов лира насчитала тридцать штук. Там она и улыбалась, и купалась в океане, и просто лежала на камнях, даже ее нагое тело запечатлел художник. И всё было настолько талантливо и живо, что Энира зарделась от восхищения, стыда и ужаса.