Четыре сына. Игры со временем
Шрифт:
Секундная тишина напряженно зависла в воздухе, после чего девушка беззаботно сказала:
– Ну, нет, так нет. Настаивать не буду. Только можно еще один вопрос?
– Да, спрашивай, конечно.
Приближающиеся к камере Рикки шаги говорили о том, что Дамаск и Энира возвращаются. Пленница поспешно отбежала ближе к крохотному оконцу, под самым потолком.
– Что ты с ним сделаешь?
Проходя мимо камеры, девушка бросила очередной изучающий взгляд на Риккарду. Султан же даже ухом не повел, смотря исключительно вперед себя.
– Пока не решил. Возможно, мне придется его казнить.
– Но
– Покушение видело много людей. А, к сожалению, наше положение слишком ко многому обязывает. В том числе, расправу покусившихся на султанскую семью.
– Мой тебе добрый совет, Дамаск. Не делай этого, – послышался отдаленный голос светлоглазой девушки в конце коридора. – Квихельмы будут мстить тебе. Их месть страшна.
– Я знаю, Эни… Но они сами вынудили меня. Мне не хочется сталкиваться с Братством лбом, но если нет другого выхода, то придется.
– Нет, есть! В Фостэйне, чтобы обмануть Ардал, Айдан…
Продолжение разговора Риккарда не услышала. Султан со своей волшебной спутницей покинули подземелье.
«Вот и еще один день прошел…» – с равнодушием подумала Рикка, сидя на своем холодном тюфяке и глядя в крохотное окошко. Сегодня даже свет Чары не пробивался через него. Видать, облака укутали ее своими пушистыми спинами.
Прошла ровно седмица с того дня, когда тюрьму посещал султан и Энира. Ее имя, глаза да вообще весь образ необычной девушки не выходили из головы Риккарды. У нее было такое ощущение, что ее коснулась сказка, словно безграничный свет на миг погрузил в свою кристальную чистоту. Даже всепоглощающая ненависть стала незаметно сходить на нет, уступая место безразличию.
Хлопок дверью. Шаги.
«Кого там еще принесло?» – прокатилась по сознанию ленивая мысль.
Сначала появился свет огня факела. Значит, карберы.
Однако Рикка ошиблась. К решетке подошла маленькая фигурка.
– Кашом бор, ахтэр бурис тэр, – указав пальцем, уточняюще произнес уже знакомый девичий голос.
Вслед ему, за спиной девушки прошли две здоровенные тени. Поразглядовав Риккарду, Энира двинулась за мужчинами. Они вели себя по-хозяйски спокойно и непринужденно. Никто никуда не спешил.
Звон ключей, словно набат святой сакры, разлетелся по всей тюрьме. Следом раздался скрип открываемой решетки, негромкие голоса на странном языке, лязг цепей, упавших на пол, а затем вновь приближающиеся шаги.
«Оркус! Да они ж квихельма освободили! Что же ей за это будет? Хотя, скорее всего, она знает, что Белый ее не тронет… А остальных соучастников?» – проносились торопливые мысли в голове Рикки, наблюдавшей за маленькой процессией, возле ее камеры.
– Киф, эштэр, – негромко потребовала Энира, протягивая ладошку к одному из мужчин, остановившись возле решетки Риккарды.
– Эни, – многозначительно произнес низкий голос.
– Эштэр, Киф! – более властно надавила девушка.
Громко выпустив воздух, квихельм отдал ей связку ключей. Мужчина долго смотрел в глаза Эниры, пока у той не лопнуло терпение.
– Ой, Киф… Иш ур. Адабэр ку хляд ор ман.
Квихельм что-то предостерегающе заговорил на своем тарабарском языке, но Эни дослушивать его не захотела, оборвав на полуслове (ну или на полупредложение):
– Иш, Киф, – цокнула она языком, но мужчина не сдвинулся с места. Девушка похлопала его по плечу: – Иш, иш…
Только после этого недовольно сопящий квихельм ушел. Проследив за тем, чтоб они остались в относительном одиночестве, Энира уселась на полу, в несколько слоев сложив подол длинного плаща, чтобы не было холодно. Рикка сделала то же самое, притащив тюфяк и сев напротив девушки.
– Как твое имя? – поинтересовалась Эни на керабском.
– Рикка, – слегка заторможено ответила пленница, зачарованно разглядывая поражающее воображение лицо.
– Почему ты здесь?
На мгновение Риккарда задумалась, с какой целью она это спрашивает и может ли ей помочь? Если да, то нужно рассказать свою историю в более печальных тонах. Она уже было открыла рот, но резко закрыла.
«А что если ее Белый подослал?» – подумала она про себя, но быстро отмахнулась от этой идеи.
– Я расплачиваюсь за грехи отца, – решив не мудрствовать, просто ответила Рикка.
Ни один мускул на красивом лице Эниры не дрогнул.
– Расскажи.
Чувствуя невероятное расположение к этой девушке, Рикка решила ей всё рассказать, к тому же более занимательных развлечений в ближайшее время не предвиделось.
– Да, в общем-то, рассказывать особо и нечего. Моего отца зовут Атонах. Он долгое время являлся предводителем преступных Гильдий в Керибюсе. Дамаск и вся его «правящая семья» в детстве находились под его покровительством. Вся Триада – это маги, которых отец воспитывал, чтобы в дальнейшем они работали на него. Все звали их «золотые дети» Атонаха. Он и, правда, относился к ним как к родным детям. Ты спросишь: «Почему тогда Дамаск окрысился на него?». Потому что отец не гнушался методами заполучения таких детей. Как правило, он убивал родителей и забирал мальчиков себе еще в младенчестве, создавая для них легенду об их сиротстве.
Дамаск узнал об этом и сбежал. Как я теперь понимаю, затаив смертельную обиду на отца, пообещав отомстить.
– Но ты же ни в чем не виновата? – наивно возмутилась Энира.
Рикка по-доброму улыбнулась.
– Отец забрал у него самое дорогое – его семью. Теперь Дамаск забирает самое дорогое у него. Я его понимаю. Я выросла среди таких же законов. Око за око, как говорится. Если бы не одно но! Моя мать помогла сбежать «золотым деткам». Она укрыла их от Атонаха, подвергая себя смертельной опасности, ибо мой отец не щадит никого, даже своих женщин. И вот я здесь, а добро моей матери забыто.
Энира нахмурилась, а Рикка с удовольствием почувствовала необыкновенную легкость на душе, словно она сбросила гигантский валун, который тащила много дней подряд.
Упиваясь этим чувством, Риккарда наблюдала, как девушка встает, подбирает ключ, а после открывает решетку. Она распахнула ее настежь, отходя в сторону. Рикка настолько обомлела, что даже с места не сдвинулась.
– Поднимайся, Рикка, тебе нужно уходить отсюда, – поторопила светлоглазая спасительница.
Риккарда неуверенно встала и направилась к выходу. На пути к вахте она спросила: