Четырехкрылые корсары
Шрифт:
«Я не обнаружил особенного порядка, которому следовали бы осы при кормлении червей, — писал Ормерод, еще называя личинок по-старинному — червями, — но ни один из них не был забыт… Маленькие головки с жадностью высовывались из ячеек и получали новую дачу корма».
Эти головки высовывались, правда, не из золотых, а лишь золотистых клеток шестигранной формы, похожих на те, которые увидел Санди на стенах комнаты без окон в замке-дворце Ганувера у мыса Гарден: Приносимый корм не был назначен исключительно для личинок. Я часто видел ос, передающих изо рта в рот жидкое содержимое своего желудка другим сестрам. И никак не мог узнать, как они разделяют твердый корм, потому что он был вносим на верх гнезда, недоступный для наблюдений».
Сэр Джон
Чтоб собирать отдельных ос, наносить на них цветную метку — прекрасный способ облегчить наблюдение за ними в гнезде, — Ормерод придумал ловушку.
«Отмечать ос очень легко, — делился Ормерод опытом, — для этого, как и для многого другого, достаточно известного навыка. Реомюр обыкновенно ловил своих ос посредством прутика, обмоченного в клейкую жидкость. Я употреблял дли этого стеклянную трубочку, приделанную к кишке из вулканизированного каупра в несколько дюймов длиною, со стеклянным мундштучком. В трубочке была сделана перегородка, не позволявшая осам проскакивать ко мне в рот, но не препятствующая свободному прохождению воздуха. С помощью этого инструмента, при незначительном даже навыке, легко поймать любую осу. Выдув ее из трубки осторожно на перчатку, я удобно мог метить ее белою краской на груди, между крыльев. Этим способом часто ловил я ос даже на лету или, не тревожа других, извлекал из роя. Но каждая попытка схватить сторожа производила сильное возмущение в гнезде, так что я всякий раз принужден был искать спасения в самом темном углу кабинета».
Некоторые наблюдения Ормерода в высшей степени четки и строго проведены. Читать описания их и сегодня интересно, хоть манера изложения, естественно, кажется старомодной.
«Во время делания бумаги можно было подойти весьма близко и даже тронуть осу: она не обращала никакого внимания и продолжала работать. Незаметно было, чтобы каждая оса имела особенное место для производства бумаги или свою особенную часть, которую бы она должна была продолжать. Мы, напротив, несколько раз видели, как одна оса начинала работать там, где другая только что покончила».
Иные подробности, изложенные в статье, характеризуют иногда не столько ос, сколько самого их описателя.
С искренним удивлением рассказывает Ормерод о судьбе ос-калек, с органическим недостатком в крыльях, например, и притом угрюмого характера, бегающих по гнезду, вместо того чтобы оставаться на месте, не работающих, а, скорее, мешающих работе других. Тем не менее, «к чести рабочих этот роя, осы-калеки были так же жирны, так же хорошо выкормлены, как и все остальные».
Ормерод исправляет ошибку тех, кто полагает, будто только одна перезимовавшая оса строит гнездо, закладывает новую семью. По Ормероду, строительниц нового гнезда может быть несколько: они «все — прошлогодние и новую колонию основали вместе. Хотя мы не можем с достоверностью сказать, что именно все они были и ее родоначальницами».
Октавий Иванович Радошковский (1820–1805) — почетный член Русского энтомологического общества, один из 35 членов-учредителей общества. Радошковский, когда его избрали вице-президентом, был полковником генерального штаба. С 1867 по 1879 год он уже президент общества. Крупный знаток военного дела, он вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта. Радошковский вел серьезную исследовательскую работу в энтомологии, особенно много внимания уделяя перепончатокрылым. Наиболее важными трудами считаются иллюстрированный обзор золотых ос — Хризид России (1866), иллюстрированное описание настоящих ос Петербургской губернии (1863), монография о «немках»-мутиллидах Старого Света (1870). Другие статьи посвящены систематике, фаунистике, биологии сфексов, эвменид, их гнездам. Богатая коллекция Радошковского составилась из его собственных сборов, много образцов привозили ему друзья из военных походов и географических экспедиций; интересные экспонаты присылали польские ссыльные из Сибири, с которыми Радошковский поддерживал связь. Коллекция Радошковского хранится сейчас в музее Краковского университета.
Так изображены в одной старой книге гнезда ос, именовавшиеся в прошлом Татуа морио; современное их название Эпиона татуа
Ормерод, искусственно выкармливая личинок, заметил, что, если кормить их только медом с водой, они недолговечны: «через несколько дней их движения делаются более медленны и они умирают». Видимо, замечает Ормерод, «в уходе ос за личинками есть что-то необходимое для последних, чего я не мог им заменить». Это предположение говорит о проницательности исследователя. Далее в главе об осах Ульриха Машвица содержится ответ на умную догадку, полученный сто с лишним лет спустя.
В книге, которую Ормерод опубликует позже, он напишет: для успеха в исследовании ос исследователь должен их любить! Вслушайтесь, с каким живым чувством он рассказывает о своих подопечных в статье, опубликованной Рулье:
«Взаперти осы более вялы и делаются более ручными, чем в диком состоянии…
Гнездо прожило у меня до конца января… Осы казались всегда весьма довольными, когда я мыл стенки стеклянного ящика, в котором они жили, и никогда не мешали мне в этом деле, хотя я повторял его почти ежедневно в течение нескольких недель. Мне казалось, что они знали меня. Это происходило, может быть, и оттого, что я знал их и всегда старался не тревожить гнезда при этой операции…»
Книга Ормерода о его любимцах и об их удивительных повадках вышла в Лондоне в 1868 году. Одна мысль из этой книги — а именно: для успеха в исследовании ос исследователь должен их любить! — стала эпиграфом к опубликованной в Англии же в 1973 году монографии «Осы». Автор ее Джон-Филипп Спрэдберри заключает книгу огромным списком использованной литературы. Здесь в числе других обозначены публикации и русских исследователей ос, в частности Г. А. Мятзехина-Поршнякова, С. И. Малышева.
Запомним эти имена! Они нам еще встретятся далее.
Глава 5
О том, как были открыты Черепаховые острова, и о том, благодаря кому они стали всемирно известны
Летом 1535 года один испанский корабль неожиданно попал между Панамой и Перу в полосу мертвого штиля и полностью потерял скорость. Паруса на мачтах обвисли. Спокойная гладь вод почти незаметно сносила судно по курсу проходящего здесь глубокого океанского течения. Ныне оно во всех лоциях мира показано, как течение Гумбольдта, но во времена, о которых идет речь, оно никакого собственного названия еще не имело. Мало кто вообще подозревал о его существовании. Не родился даже прапрапрадед всемирно прославленного впоследствии путешественника и естествоиспытателя Александра Гумбольдта, который на рубеже XVIII и XIX веков посетил эту часть планеты.