Четырехкрылые корсары
Шрифт:
Однако непросто — не значит невозможно. Теперь дотошно изучаются даже такие уголки и такие стороны мира насекомых, куда люди непосредственно заглянуть не способны, которых не могут ни слышать, ни обонять, ни осязать, — даже такие, о самом существовании которых мы можем только догадываться.
Вообразите себе, Вы в очках, а стекла очков сложные: составлены из трех-четырех полосок стекла, все вместе подобны радиоприемнику, который работает на разных диапазонах, или вроде телевизора, который принимает несколько программ, — пропускают световые волны разной длины и вовсе не различают, скажем, некоторых краток или их интенсивности. Ваши уши заменяет пара слуховых трубок, которые так процеживают и распределяют доходящие до барабанных перепонок шумы, что ультразвук, к примеру, слышен, но многие обычные частоты вовсе не воспринимаются. Дышите вы сквозь маску, а она пропускает к обонятельным клеткам лишь определенные, даже если примесь их в воздухе ничтожна, запахи. Это не всё. Ноги ваши обуты в башмаки, которые чутче любого сейсмографа регистрируют колебания почвы.
Этими фотографиями, напечатанными в «Жизни животных», известный советский исследователь зрения насекомых профессор Г. А. Мазохин-Поршняков наглядно показал, какой видит бабочку человек и какой она воспринимается сложными фасетчатыми глазами насекомого.
Анатомическое строение отдельных омматидиев, из которых состоит сложный глаз, подсказало инженерам конструкцию измерителя скорости самолетов. Один элемент устройства находится в передней части аэроплана, второй — в хвосте, оба нацелены вниз, на землю. Время, в течение которого участок земли перемещается от одного звена устройства до другого, измеряется электронной схемой, а данные измерений — автоматически соотносятся с высотой, на какой идет полет. В результате скорость перемещения определяется в километрах за час.
Дендрограмма… Это слово состоит из двух греческих корней: дендро — дерево, грамма — рисунок, изображение. Ни дендрограмме работы художника В. С. Гребенникова показаны родственные отношения между главными группами жалоносных перепончатокрылых. Надо только иметь в виду, что не все ученые одинаково представляют себе разные участки «древа жизни».
На плечах у вас куртка, подкладка ее измеряет силу и засекает направление вибраций в субстрате, а верх — на солнце обогревает, точнее, прогревает вас насквозь, зато в тени не то что не греет, наоборот, излучает внутреннее тепло тела, остужая его. Перчатки позволяют вашему осязанию различать, скажем, шероховатую сладость, гладкую горечь, душистые плоскости, лишенные запаха углы. И вы воспринимаете также воздействия силовых линий в магнитных полях.
Диковинно и странно подобное восприятие мира, а у каждого вида насекомого оно чем-нибудь отличается от других, так что есть не один мир, как мы часто говорим, насекомых, но разные миры в восприятии разных видов. Они сосуществуют одновременно — бесчисленные, несчетные, разнозначные, как и сами виды, чьи различия наглядны и неоспоримы даже для совершенно несведущих в энтомологии.
Всегда надо помнить: насекомое, пусть оно рядом с нами, может видеть другие краски, слышать другие звуки, ощущать иную температуру, все воспринимать по-своему. Даже время в их жизни течет не так, как у людей, в поведении своем они подчиняются иногда каким-то нам еще неведомым влияниям.
Но тогда, если вдуматься, шестиногие козявки способны открывать людям глаза на какие-то грани явлений и процессов, протекающих вне нашего физического поля зрения. Значит, мы вправе увидеть в шестиногих многообразные исследовательские приборы и орудия тончайшей чуткости, ключи к расшифровке тайн живой природы, ее истории, прошлого, настоящего, будущего. Вот, оказывается, как далеко способна заглядывать наука о существах, чья хрупкая жизнь столь недолговечна.
Но и насекомые оказывают многообразное воздействие на внешний мир. Мы имеем в виду не только выпитое вредителем в колосе зерно, не только источенные гусеницами плоды, скелетированные листья, поеденный молью мех, просверленное во всех направлениях личинками жука-типографа бревно, опыленную шмелем головку красного клевера… Эти и подобные им воздействия давно известны, наглядны, лежат на поверхности. Здесь мы говорим о других, еще очень мало известных, вообще говоря, просто незаметных, однако все же точно установленных наукой фактах.
Оказывается, к примеру, движение крыльев в воздухе, омывающем опушенное полосками тело летящего двукрылого, четырехкрылого, веерокрылого (есть и такие!), образует электромагнитные поля. Эти поля относятся к числу так называемых ауральных. Часть их порождается внутренними органами живых существ, другие возникают на поверхности тел частично под воздействием электрического поля атмосферы. Все относящиеся сюда вопросы исследуются новой наукой ауратроникой. Современные приборы, регистрирующие потенциалы насекомых, воспринимают колебания, исходящие с расстояния в метр!
Во многих планах сами насекомые становятся для человека миниатюрным прообразом конструкций разного назначения. Таким образом, наука о существах, снисходительно, а то и пренебрежительно именуемых козявками, способна давать непредвидимый урожай идей и для техники и для естествознания. Помогая глубже познавать природу, они помогают в то же время человеку овладевать ее силами.
Всего один только класс животного мира из примерно 60 известных на земле представляют насекомые. Зато класс этот не имеет себе подобных по численности, разнообразию и богатству форм.
Богатство и разнообразие форм. Численность… По подсчетам одних, на земле существует около 600 тысяч видов насекомых. Другие находят возможным говорить о 10 миллионах! Ладно, допустим, их в самом деле только (500 тысяч. Но сколько же на планете не видов, а созданий, относящихся к классу насекомых?
Конечно, практически невозможно пересчитать их поштучно. Однако косвенный метод определении придумать удалось. Было бы слишком долго рассказывать, как вывели нужную математическую формулу. Применили ее, посчитали, получилась величина порядка миллиарда миллиардов, то есть в среднем 250 миллионов насекомых на человека. Даже если только один вид из ста относится, как полагают, к вредителям, и то хлопот окажется достаточно.
Основоположник современной энтомологии французский натуралист Жан-Анри Фабр писал в конце прошлого века: «В большинстве случаев, насекомые мало подвластны человеку. Мы не всегда в состоянии уничтожить вредных или увеличить количество полезных. Странное дело! Человек прорезает материки, чтобы соединить два моря, просверливает Альпы, определяет вес Солнца и в то же время не может помешать крошечной тле-филоксере губить его виноградники или маленькому червячку попробовать вишни раньше владельца… Гигант побежден пигмеем?»
А вот что по тому же поводу писал в середине нашего века профессор Карл Фриш, о котором мы тоже не раз еще вспомним дальше: «Если гусениц бабочки становится слишком много, человек посылает против них самолеты и распыляет над пораженными лесами ядовитые химические вещества. Целые армии людей стремятся подавить размножение колорадского картофельного жука. Иногда, чтобы надежнее искоренить вредителя, человек вынужден уничтожать растения, им же самим взращенные на полях. Люди не жалеют никаких затрат, применяют самые губительные средства и все же не в силах стереть с лица земли вредящих им насекомых. Иногда человек довольствуется тем, что сдерживает размножение некоторых видов в определенных границах, на каком-то определенном уровне. Но часто не удается и это».