Четырехкрылые корсары
Шрифт:
Или еще уже из рассказа: «Ребята на поляне чью-то норку нашли и — мне:
— Васька, иди-ка сюда, брызни в норку!
Раз старшие зовут туда. Брызнул в норку, и она пыхнула желтым огнем — столько ос вырвалось из земли. Ребята раньше отбежали, пали в траву. А мне недалеко удалось убежать…»
Дали осы Ваське жару. Но их ли здесь винить?
А это из послевоенной повести: мальчишка сорвиголова подсовывает рассеянному лоботрясу и краснобаю ломоть арбуза с осами. «Тот как хватил, три дня потом не мог разговаривать: язык распух, во рту не помещался».
И тут разве есть за что ос корить?
И дальше листок за листком, карточка за карточкой.
Скажем, Н. А. Некрасов. Для него жужжание ос стоит в одном ряду с такими маломузыкальными звуками, как кваканье.
Однако
пишет он в знаменитом своем стихотворении «Надрывается сердце от муки…».
Однако чаше осы связаны для поэтов с другими впечатлениями.
Иван Бунин вспоминает ос «завистливых и злых»…
Александр Блок слышит: «Запевает осой ядовитой…»
У Бориса Пастернака до чего тосклива, безнадежна картина:
«Как и сумерки сонно и зябко… Окошко. Сухой купорос. На донышке склянки козявка И гильзы задохшихся ос»…А вот описание «схватки с осой, воспоминания, вызванного, возможно, чисто музейным звуком дрожащего листового золота».
…«Все осы злы. Но не все умны. Бывают осы злые, как человек, к тому же еще и коварные. Я сразу узнаю их по нервному, целенаправленному полету. Они уже издали узнают меня, немедленно бросаются на меня в слепой ярости, готовые вонзить свое жало мне в голову и убить на месте. Одна такая оса в течение нескольких дней преследовала меня. Я сразу узнавал ее, потому что она, влетев в форточку, имела обыкновение сначала плавно спускаться по воздуху вдоль стены, затем она снова поднималась тем же путем до потолка, причем никогда не изменяла строго горизонтального положения своего длинного тела, как бы слегка надломленного посередине, вроде коромысла. Мне казалось, что она старается не смотреть в мою сторону для того, чтобы не вызвать моих подозрений, а все время что-то вынюхивает на потолке, и вдруг она стремительно бросалась на меня, кружась над головой и задевая мои волосы. Я с отчаянием отмахивался от нее руками, норовил убить ее газетой, даже кричал на нее: «Поди прочь, гадина!» Она делала вид, что оставляет меня в покое, но вдруг возвращалась и с удвоенной злостью продолжала свое нападение.
Я боялся этой завистливой, низменной твари, боялся ее полосатого тела, жесткого звука ее полета, в котором мне слышалась дрожащая струна смерти; мне трудно было понять ее необъяснимую ненависть именно ко мне, желание меня погубить.
Я становился болезненно подозрительным, меня охватывало нечто вроде мании преследования. Я бросался на нее с открытой книгой, желая ее прихлопнуть, уничтожить, так как понимал, что если не я ее, так она меня…»
Однажды «насекомое улетело спать в свое мерзкое грушевидное гнездо, слепленное из серого воска», казалось, можно перевести дыхание? Но то была только хитрость, уловка. Незаметно вернувшись, она — все та же оса «уже путается у меня в волосах, ползет по щеке, катясь, как маленький раскаленный уголек, пытается проникнуть в мое ухо…».
В этом тонком и точном по впечатлениям этюде большого современного мастера мерцает отблеск далеких костров, слышится и дрожь «музейного листового золота», и эхо запорошенных веками страхов, зародившихся у собирателей лесных даров и у других прапредков наших под сводами первых пещерных поселений.
Другой замечательный человек — писатель-ученый — выразил свое отношение к осам и в действиях. Судя по воспоминаниям о нем, написанным тоже писателем, к тому же и почитателем своего старшего учителя, тот и в старости продолжал водить дружбу с ребятами, не считал зазорным вместе с ними с помощью порохового заряда разорить осиное гнездо.
Самая
Оборвем на этом все иллюстрации и вспомним Фабра, повинившегося в том, что был несправедлив к филанту, и принесшего ему свои искренние извинения. Однако подобных признаний в литературе больше не слышно. Скорее, хор неприязни и проклятий насекомому, которое, правда, докучает кондитерам и хозяйкам, особенно когда те готовят варенье или компот, но, в общем, не столь уж несносно, как принято считать. Чаще всего неприятности и осложнения с осами возникают вследствие того, что человек не знает их характера и потому неразумно и неосмотрительно с ними обращается. Вольно вам не считаться с тем, что ярко-синий или ярко-желтый цвет одежды служит для осы сильно действующей приманкой, когда она на промысле…
Осы, можно сказать, любознательны, во всяком случае, любопытны и при всякой возможности стремятся обследовать незнакомое. Если встреча происходит не в запретной зоне — вблизи гнезда, оса настроена миролюбиво и никаких агрессивных намерений в отношении человека не питает.
«НЕКОТОРЫЕ ВИДЫ РОЮЩИХ ОС МОГУТ ОКАЗАТЬСЯ ПОЛЕЗНЫМИ ПРИ БИОЛОГИЧЕСКОМ ПОДАВЛЕНИИ ВРЕДИТЕЛЕЙ»
ГАРВЕЙ Л. СУИТМЕН,
профессор энтомологии университета в Массачусетсе, ведущий американский специалист по вопросам применения биологического метода борьбы с вредными насекомыми.
(«Биологический метод борьбы с вредными насекомыми и сорными растениями»
Москва. «Колос», 1964)
Вверху: аммофила с трофеем: гусеница парализована. Слева в центре: тахисфекс с зажаленной кобылкой. Справа в центре: подалония с гусеницей.
Слева внизу: оса из рода Крабро атакует муху.
Рисунок В. Гребенникова и Е. Крутоголова.
Церцерис возвращается в гнездо с добычей.
Сфекс, летящий к гнезду с зажаленной цикадой.
Содержимое ячейки церцерис: здесь около трех десятков жучков-листоедов и слоников.
Пока личинка, выводящаяся из яйца осы, молода и мала, медведка почти не изменяется. Но чем быстрее растет личинка, тем сильнее сморщивается и уменьшается в объеме тело медведки.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
