Чипсы
Шрифт:
– - А сама Злата в сундук не лазила?
– - Что ты! Злата не станет лазить по моим вещам!
– - Защищаешь, значит?
– - Допустим. Я ей благодарен за всё. Ну, слушай. Приходит моя мама к нам в гимназию на ёлку. А твоя мама всё разбухает, всё с тётей Леной лясы точит, какой я драчун и гад. И вот моя мама садится на банкетку в коридоре. И я - сразу к ней. И твоя мама подсаживается к ней и говорит, как ты это называешь "мило и приветливо": "Здравствуйте!" Ну моя мама ей тоже приветливо: "Здравствуйте!" Моя мама ценит когда с ней приветливо здороваются, потому что с ней редко кто здоровается вообще. А в Москве так теперь вообще никто -- малярша. Что с маляршами здороваться? И твоя мама, Инга Ильгизовна...-- Дэн теребил в руках пальчиковые игрушки с резиновыми головами. Получалось, что две игрушки разговаривают. И головы игрушек были всё те же: Филя и Степашка, но маленькие.
–
– А что произошло?" И твоя Инга Ильгизовна: "Ваш сын избил мою дочь кулаками по лицу!" Арин! Ну разве было такое?
– - Не было, -- говорю.
– Но это нормально. Все преувеличивают. Это нормально.
– - Это враньё!
– - Все врут. В суде все всегда врут. Ты просто не был ни на одном суде, а я их пересмотрела...
– - Я был...
– - тихо сказал Дэн.
– Я был.
Я тоже осеклась: у Дэна же брат... как я могла забыть...
– - Ну и моя мама тогда меня спрашивает: "Денис! Ты бил девочку?!" А ты пойми, Арин. Нас же трое у мамы. У неё опыт. Сколько раз она разруливала наши драки. Ну и она, моя мама, меня значит спрашивает: "Ты бил девочку?" Я стою у стены, в рубашке клетчатой, которую мы с мамой два дня искали по шкафам - у нас же не всегда дома такая нищета, как сейчас была. Стою в шляпе, которую папа, когда ещё был жив, привёз из Болгарии ещё старшему моему брату... Стою, смотрю в пол и киваю...Бил, мол, бил. Тогда мама спрашивает: "Сколько раз ты ударил?" А я отвечаю: "Один". И опять -в пол. Тогда твоя Инга Ильгизовна подходит ко мне, толкает меня в плечо и говорит: " Она его так вот легонько один раз толкнула..." Легонько, Арин, ты слышишь?
– - Да слышу, -- я сидела поражённая просто: да какое право мама могла трогать Дэна вообще? Или Дэн врёт?
– - И дальше: "А он ей ударил в челюсть". У неё теперь припухлость. И зуб шатается". Тогда мама моя, моя мама, говорит: "Покажите мне припухлость, следы". Тогда твоя Инга Ильгизовна говорит с такой рожей, вроде у неё все умерли. "У Ариши вчера было покраснение! Ариша плакала. У неё теперь зуб шатается!" А моя мама говорит: "Но почему вы мне вчера не позвонили?" А Инга твоя Ильгизовна говорит, вякает как жаба: " А потому что у вас мобильника нет!" Арин! Но можно же было позвонить на городской, или на рабочий, если ей так было неприятно. У Елены Вячеславовны все телефоны были в журнале, да и у тёти Лены тоже. И моя мама тогда говорит: "Значит, в таких случаях надо вести было девочку в травмапункт". А твоя мама: "Я сама врач. Я в какой-то лицевой... работала".
– - В челюстно-лицевой хирургии.
– - Да. А то мы с мамой всё понять не могли, все эти восемь с половиной лет. Теперь понятно: челюстно-лицевой работала. А рядом стоят тётя Лена. Пялится родительский комитет. Тут Мумия подходит и уводит меня, и тоже внимательно смотрит на мам, твою, мою и родительский комитет. И мне потом моя мама говорила: "Что это такое Денис! Если бы кто-то ссорился, я бы поскорее ушла. А эти, родительский комитет, Лена, стоит и смотрит. Свидетель типа". И когда меня увели тётя Лена моей маме говорит: "Вы ведёте себя безобразно!" А моя мама, Арин, не вела себя безобразно в отличие от твоей Инги Ильгизовны. И тогда моя мама взяла себя в руки, потому что там у них с Ингой Ильгизовной началась перепалка. И твоя мама всё тявкала, как шавка.
Дэн посмотрел на меня внимательно -- я молчала. Шавка. И правда шавка. Или Дэн врёт?
– - Ну вот. Потом зашли в класс. И моя мама села за парту и говорит твоей маме: "Садитесь". А Инга Ильгизовна: "Не сяду!" а моя мама: "Сядьте пожалуйста. Давайте спокойно поговорим". А твоя мама: "У меня праздник новогодний. Ёлка." А моя мама: "И у меня праздник. И у меня ёлка. Но поговорить же надо, раз такая ситуация". И тогда твоя мама говорит: "Ну ладно. На пять минут". И села. И моя мама говорит: "Понимаете, если Денис виноват, я готова ответить. Но надо опросить детей. Непонятно: что произошло". И тогда твоя мама вскочила и заорала: "Нет! С вами невозможно разговаривать!" И выбежала из класса.
– - А потом?
– спросила я, надеясь, что это всё.
– - А потом моя мама побежала за ней. А твоя кричала в коридоре: "Это ненормальная, эта психичка, эта кащенко! Она за мной гонится!" И всем, кого из учителей она в коридоре или на лестнице встречала, она рассказала вкратце, как я тебя избил. Спустились на первый этаж. И там стоят эти лавки - помнишь?
– - и рядом кабинет директора и твоя Инга Ильгизовна - шасть на эти лавки, и моя мама рядом присела. И твоя Инга Ильгизовна видит, что не отвязаться, и говорит: "Ладно давайте поговорим. Без кащенко, без гонок и без психов". Представляешь? Она чёрти что устраивает и моей маме ещё так говорит! И тут идёт твой брат Ильгиз.
– - Илька?
– опешила я.
– - Да. Идёт. А в коридоре уже пусто. Урок идёт. А маленькие, то есть наши с тобой, - на празднике. И твоя мама говорит, орёт: "Вот он всё видел. Ильгиз, подойди сюда! Он вам сейчас скажет". Твой брат подошёл, сел. Инга Ильгизовна твоя говорит ему: "Расскажи, что ты видел". А твой брат, мама говорит, ему стыдно было, он же её знал, и меня знал, и дома у нас был на дне рождении Димона. И он тогда говорит: "Я ничего не видел. Мне девчонки передали"... И тут твоя мама начинает с ним говорить не по-русски. А моя мама сидит как дура и ничего не понимает.
Я вздрогнула. Конечно же - как обычно бывало с Илькой, когда мама была не довольна, переходила на татарский! Ну и мама!
Дэн продолжал:
– - И моя мама ей говорит: "Вы что не понимаете, что это невежливо - говорить при мне не по-русски". А твоя Инга Ильгизовна с милой, как ты называешь, улыбкой говорит: "Вы вообще кто такая, чтоб учить меня, как говорить!" И тут выходит директор и спрашивает, что за шум. И твоя мама встаёт. Толкает в плечо уже Ильку и говорит: "Ариша вот так толкнула его". "Его?" -- удивилась директор и смотрит на твоего брата. "Да нет же. Дениса Белялова, сына вот этой..." "А-аа. Понятно. И что дальше?" А он ей челюсть сломал. " Да вы что?" -- испугалась директор. "Почти сломал", -- поправляется твоя мама. И долго-долго начинает лопотать о конфликте, о тёте Лене, и о твоём Ильке, который, якобы, всё видел. Твой брат ушёл, убежал поскорее от стыда. Моя мама извинилась, сказала, что случай безобразный, но тут же опять спросила: почему спустя сутки она узнаёт об инциденте. А твоя Инга Ильгизовна говорит: времени не было, она мол была занята! И вообще - вы дневник сына читаете? Там же было замечание! И тогда моя мама говорит: "Как вы смеете? Ваш сын ничего не видел. Он сам сейчас при мне сказал и вы стали не по-русски с ним говорить! Как вы смеете чернить мою семью, моих детей при директоре и учителях оговаривать?" "А что у вас за семья такая особенная?" -- интересуется оживлённо твоя Инга Ильгизовна. А моя мама говорит: "А вы к мемориалу сходите! Там фамилия Белялов золотыми буквами на чёрном граните высечена. У нас тут все предки жили. И мой дед ушёл добровольцем на фронт". А тут подходит к нам тётя Лена - не сиделось ей в актовом зале. И твоя Инга Ильгизовна говорит, кричит им: "Она хвалится, она хвалится!" Моя мама сказала ей тогда: "Да вы просто обыкновенная хамка!" А твоя мать, встала, ручку в бочок, и говорит: "Да я хамка. И гуляй давай отсюда!" А моя мама сказала: "Вы хулиганка к тому же. В милиции бы вы так не хулиганили. Скажите свою фамилию. Я напишу на вас заявление". И твоя мама говорит: "Да пишите! Пусть ваш адвокат со мной связывается!" И тётя Лена и твоя, понятно, Ильгизовна захихикали и ушли. И моя мама ушла, пошла и написала в милиции это заявление.
Дэн достал из сундука папку, красную с серыми верёвочками картонную папку, достал жёлтую бумажку
– - Мама не знала, кто вы и что, она офигела от хамства. Она решила так: если это правда, пусть детская комната разбирается. Но никто не смеет хамить и оскорблять её, когда она пришла на праздник. Ей это заявление вернули, даже не зарегистрировали, пришёл твой папа, поговорил, а точнее наорал на мою маму матом и вернул заявление.
Я взяла мятую бумажку. В ней было написано:
" 25 декабря 2003 года в11-55 я пришла к сыну на праздник в школу N1. Мой сын Белялов Денис учится во 2 "А" классе. В коридоре я подошла к сыну, присела на банкетку, рядом со мной села женщина. Из разговора я поняла, что ёе дочь учится в одном классе с сыном. Женщина очень резко заявила, что мой сын 24 декабря избил её дочь кулаками по лицу"...
Я не стала дальше читать
– - Правильно не приняли. Они должны дать форму. Надо заполнять форму. Начальнику УВД города Мирошева...
– - Они дали бланк. Понимаешь, сначала инспектор детской комнаты дала бланк, а потом - повела маму в комнату дежурных. Потом вдруг дежурный долго говорил по телефону и стал тянуть время. Мама ждала час, встала у окошка. Дежурный стал ей говорить, чтоб она села. А твоя мама сказала, что у неё сердце болит, а лекарства нет. Тогда он ей стал говорить, что раньше люди такими злыми не были и на друг друга заявления по пустякам не писали. Тут пришла инспектор по несовершеннолетним и стала говорить, что заявление должно идти от пострадавших, а не от нападающего. А мама отвечала, что их прямая обязанность разбираться. Это их работа. Она считает себя оскорблённой. Ну то есть твоей мамой и мамой Макса. Тогда пришёл твой папа, матерящийся на всех во всех кабинетах подполковник, и послал маму.