Чипсы
Шрифт:
Я смотрела на заявление, буквы плыли, я ничего не могла разобрать...
– - Дэн! Можно я возьму это заявление?
– - Да бери. Оно мне теперь не нужно. Я уж так хранил, потому что всё храню, картинки, фотографии.
Дэн нервно вытряхнул рисунки из другой папки.
– - Видишь? Эту лису я в шесть лет перерисовал из журнала "Весёлыекартинки". Так она мне понравилась. А эту...
Тут Дэн полез в сундук и достал ещё папку.
– - Вот это ещё возьми. Это мама в область написала. Начальнику Милославского ГУВД. Это копия у нас осталась. Мама через копирку у секретаря в детском саду на машинке напечатала.
Я пролистала страницы. Отпечатаны на
– - Дали делу ход?
– удивилась я.
– - Дали- не дали - всё одно. А ты не помнишь? Милиция приходила. И ход дали. И дали вот, -- Дэн протянул конверт со штампом "УВД Милославской области".
– - Что это?
– я увидела стандартный бланк постановления об отказе в возбуждении уголовного дела со стандартным, по всей видимости, пересказом дела.
– Так вот же - делу не дали ход.
– - Ты не читаешь текст?
– - Не читаю, -- преданно посмотрела я на Дэна. Я и не могла читать - мелкие буквы плыли.
– - Пересказать?
– - Перескажи, -- сказала я нехотя.
– - Твоя мама написала на мою маму встречное заявление, приложив справку о твоей гематоме на губе и шатающимся коренном зубе. Она, видишь ли, опасалась преследований от нас и поэтому заявила на нас в милицию не сразу, а только после того, как твой Ильгиз был избит неизвестными на улице. Также твоя мама упомянула, что мой старший брат - под следствием!
– - Я не знала, Дэн! Честно! Я клянусь. Я этого не знала.
– - Ну вот слушай дальше! Да спрячь эти чёртовы листки с глаз подальше.--заорал он.
– Так вот. В этом заявлении зафиксированы показания тёти Лены.
– - Свидетельские что ли?
– - Ну. И ты, знаешь, Арина, что она показала?
– - Что?
– переспросила я, хотя уже примерно представляла себе, что тётя Лена могла засвидетельствовать: всё, что нужно было тогда моей маме.
– - Тётя Лена Монахова показала, что моя мама нападала на твою маму, и громко выясняла отношения. Ты почитай-почитай! Не хочешь?! А у кабинета директора, так показала тётя Лена, хотя её там и в помине не было, моя мама вцепилась в Ингу Ильгизовну. Тогда Инга Ильгизовна подозвала сына и попросила помочь. Не по-русски, оказывается, она звала на помощь. И твоя Инга Ильгизовна это подтверждает в заявлении.
– - Дэн! Это обычный оговор с одним свидетелем, -- упавшим голосом сказала я.
– Это так часто делают. Очень часто.
– - Только ты не забудь, Арина, -- сказал таким же убитым голосом Дэн, -- что моя мама после всех этих выяснений, заявлений и свидетельствований легла в больницу с инфарктом! Ты поняла? Ты поняла, что ты наделала?!
Я достаточно уверено прошла в прихожую, взяла сумку, достала оттуда папку и убрала заявления, вернулась в комнату, опустила крышку сундука, и села на неё...
– - Но зачем, зачем ты после всего этого опять со мной...
– - залепетала я, рыдая.
– - Да потому что я тебя любил, ты мне сразу понравилась. Ты же -- как кукла. Прозрачная. Ты -- фарфоровая. У меня с первого класса кружилась голова, когда я на тебя смотрел.
– - Стоп, ---- сказала я.
– Ты несёшь какую-то чушь. Я тогда была крепкая и упитанная. Ты путаешь, Дэн, меня с кем-то хрупким. Уж не со Златой ли? Твоя мама выдумала эту куклу. А ты себе - свою, воображаемую?
– - Моя мама придумала куклу после больницы. Как только куклы стали выходить с потока, так маме и полегчало. Она полгода в себя приходила по милости тебя и твоих родителей. А мама Златы и Злата к нам вгости заходили, меня, маму и Димона успокаивали.
– - Дэн! Со Златой понятно. Но почему же ты продолжал дружить с Максом?
Дэн пожал плечами:
– - Они со Златой меня защищали в твоём классе.
– - Почему в моём?
– - А как можно назвать класс, где учится дочка высокопоставленного мента? Всё - по её. Значит, её класс. Если что, обвинят меня и очернят.
– - Но Дэн! Ты не ответил. Ты разговаривал с Максом насчёт свидетельства тёти Лены?
– - Макс сам со мной разговаривал, -- вздохнул Дэн.
– Он не сразу, но извинялся за маму. Он говорил, что папа на неё очень ругался, прочитав постановление.
– - Ну да, -- закивала я.
– - Им же тоже на адрес такое же письмо пришло, раз они свидетели.
– - Макс говорил, что у них дома целый скандал был и его мама тоже плакала, и ругала сама себя и говорила, что не может понять, что на неё тогда нашло. И я Макса, точнее тётю Лену, простил.
– - А меня?
– - Не знаю. Казалось, что простил. А теперь - не знаю. Димону пришлось из школы уйти из-за Ильгиза. Он уехал во Владимир, в колледж. Я пошёл в нашу пятнадцатую. Я маму уговорил сам уйти из этой школы. Она не возражала, хотя ей это было очень больно. Вы, ты и твои родители, вытурили нас не за что. Особенно тяжело было первый год в новом классе. Злата с Максом постоянно разбираться ходили с нашими чуваками. Макса моя мама не любила из-за тёти Лены, а Злату очень полюбила, но куклу ей так и не показала. Когда мама стала работать в Москве, я оставался один, мне было страшно, я сажал фарфорового клоуна и резиновую Алёнушку, и Хрюшу, которого у меня сейчас нет, он у племянника, сына Димона. Ночью их сажал рядом с собой и разговаривал. Со Златой, с тобой...
– - Злата - это Алёнушка. А я была фарфоровым клоуном?
– - Ну нет. Ты была Хрюшей. Ты же сама сказала, что не была раньше фарфоровой...
Я попыталась обнять Дэна, но он от меня отшатнулся как от заразной, от лишайной, от гепатитной или паратитной.
– - Ну, Арина! Я очень тебя прошу ...
– - Дэн! Можно я буду с тобой жить? Я не хочу идти домой. Ты не отвечай сразу "нет". Помнишь, когда мы начали встречаться, я же и ночевала у тебя, помнишь?
Дэн окаменел. Он стал красным, потом белым, уши его, по-моему, зашевелились.
– - Ты что совсем? Я тебе это всё думаешь просто так рассказал? Я тебе это рассказал, чтобы ты отстала от меня наконец. Понимаешь... твоя мама... она ну как бы... это помягче выразиться... Короче, мне и всей нашей семье не хочется с вашей семьёй нигде и никогда пересекаться.
– - Да ты не знаешь мою маму, совсем не знаешь!
– закричала я.
– Вот послушай. Я тебе расскажу. У папы, когда он был следователем, было одно дело. Все дела об отравлениях на всякий случай передавали им в отдел. И в Тужиловке -- знаешь лагерь "Дзержинец"?-- там отравились дети. Всё мальчишки восьми-десяти лет, ну и две девочки. И это было странно. Потому что травятся обычно и мальчики и девочки целыми отрядами. И собирались закрыть лагерь. А папе собирались объявлять выговор, потому что он не мог найти виновных, вообще не мог найти причину отравления. А мама заставила папу свозить её в этот лагерь и нашла причину. Никто не мог догадаться, ни один следователь. А она смогла. Дети плевались бузиной, а трубочки делали из веха ядовитого, он от обыкновенного купыря не сильно отличается. Вот дети и отравились, когда плевались бузиной. Была проведена экспертиза, вех выкопали -- лагерь продолжал функционировать. Обслуга, и повара, и медсёстры, не пошли под суд. Вот скольких людей моя мама выручила!