Число власти
Шрифт:
— Деньги? — спросил Казаков, и Глеб снова покачал головой.
— Деньги здесь не помогут, — сказал он. — Мне нужна информация.
Казаков задумчиво ущипнул себя за бородавку, закурил и, щурясь, посмотрел на Глеба сквозь облако дыма.
— А ты не дурак, — сказал он медленно. — Соображаешь, что в этом мире имеет настоящую ценность.
— Да, — сказал Глеб. — И потом, насчет денег... На вашем месте я бы не обольщался. Есть все основания предполагать, что от вашего банка, Андрей Васильевич, осталась одна скорлупа. Слышали такое слово — банкротство? Право же, вам следовало бы провести срочную ревизию всех своих активов, включая и счета, которые вы считаете секретными. Боюсь, вас ожидает масса неприятных сюрпризов.
— Что?! — Вопрос прозвучал пренебрежительно, но за этим пренебрежением Глеб без труда различил плохо замаскированный испуг. — Что ты несешь?! Да ты и вправду пьян! Какие секретные счета? Какое банкротство? Кого ты вздумал учить, сопляк! Что ты во всем этом понимаешь?
— Воля ваша, — сказал Глеб. — Но вы все-таки не пожалейте денег, пригласите хорошего специалиста по защите электронных систем от взлома и попросите его проверить компьютерную сеть “Казбанка” на предмет всяких хитрых вирусов. Я незнаком с начальником вашего технического отдела, но, судя по всему, он либо полный чайник, либо троянский конь. Имейте в виду, господин банкир, на вас лично мне наплевать. Мне жаль ваших вкладчиков — тех самых нищебродов, о которых вы так пренебрежительно высказывались во время нашей предыдущей встречи. Это, если хотите, классовая солидарность.
На какое-то время Казаков впал в раздумье — видимо, намек Сиверова на некомпетентность начальника технического отдела попал в точку, — а потом решительно помотал головой и сказал:
— Чепуха. Бормочешь, бормочешь, а что бормочешь — сам не знаешь. Ты зачем сюда пришел — сказки мне рассказывать? Зачем тебе понадобился Мансуров? Какие у тебя с ним дела?
Глеб молча усмехнулся, и Казаков осекся на полуслове. Все-таки этот толстый, скверно воспитанный боров был неплохим руководителем. При всех своих недостатках он, похоже, знал в лицо и по фамилии чуть ли не всех своих служащих и даже помнил, что они из себя представляют. И теперь перед его мысленным взором наверняка с бешеной скоростью мелькали страницы личного дела Алексея Мансурова — талантливого, работящего, скромного, незаметного. Глеб с удовольствием наблюдал за тем, как сереет его лицо; пожалуй, поднести Казакову такой сюрпризец было даже приятнее, чем пристрелить его как собаку. Намного приятнее!
— Это что же, — с трудом выговорил банкир. — Получается, я пригрел у себя на груди змею?
— Пиявку, — уточнил Глеб. — Большую такую пиявку, башковитую. Если бы он просто сосал из вас кровь, вы бы это очень быстро заметили и пресекли. А он делал это с умом. И, кстати, по некоторым данным, опустошение ваших секретных счетов и паника на валютной бирже были побочными результатами проводимых им экспериментов.
— Каких еще экспериментов! С каких это пор воровство и мошенничество стало называться экспериментом?
Глеб пожал плечами.
— Ну, с определенной точки зрения вы, Андрей Васильевич, не столько жертва ограбления, сколько спонсор фундаментального научного исследования. Ну и подопытный кролик, конечно. По совместительству, так сказать. Если я все правильно понял, деньги Мансурова интересовали лишь постольку, поскольку без них в наше время невозможно проводить научные изыскания.
— Плевал я на научные изыскания! Где этот мерзавец?!
— Именно это я и хотел выяснить, — сказал Глеб. — Вы грамотный руководитель, и я не верю, что у вас нет подробных досье на служащих банка. Привычки, слабости, знакомства, связи, наиболее часто посещаемые места... А насчет научных изысканий — это вы зря. Небезызвестный вам Эдуард Альбертович Шершнев, например, роет землю носом, пытаясь разыскать Мансурова и первым наложить лапу на результаты его изысканий.
— Что? Это еще зачем?
— А затем, что ищут они одно и то же, хотя и называют по-разному. Мансуров это нашел, а Шершнев — нет. Представляете, что будет, если Шершнев найдет его первым? То, что творилось на бирже до сих пор, покажется вам детским лепетом!
Казаков снова задумался, теребя бородавку на носу. Забытая сигарета в пепельнице превратилась в длинный кривой столбик пепла. Глеб знал, о чем он думает.
— Да, — произнес наконец Казаков, — надо сказать, все это необычно... Но это все-таки лучше, чем мистика! Ты неплохо поработал; Комар. Хвалю.
— Спасибо, — сказал Глеб. Казаков, казалось, не заметил иронии.
— Это тебе зачтется, — продолжал он. — А пока... В общем, пока можешь быть свободен. Отдыхай, я дам тебе знать, когда понадобишься. Дальше я как-нибудь сам.
— Нет, — возразил Глеб.
Казаков вытаращил на него удивленные глаза.
— Что значит — нет?
— Я доведу это дело до конца сам, без вмешательства ваших людей. Все, что требуется от вас, это предоставить мне досье на Мансурова. Предупреждаю: любые попытки проследить за мной или вмешаться в ход событий я буду пресекать решительно и беспощадно. Ваши люди будут пропадать без вести. Вам понятно?
Казаков подался вперед так резко, словно собирался прыгнуть на Глеба через стол.
— Не много ли на себя берешь? — с угрозой спросил он.
— А вы не слишком ли наивны, полагая, что держите меня в кулаке? — вопросом на вопрос ответил Сиверов, глядя ему в глаза.
Некоторое время они упорно играли в гляделки. Казаков сдался первым, поняв, очевидно, с кем имеет дело.
— Вот, значит, как, — медленно произнес он, снова откидываясь на спинку кресла.
— Да, вот так, — твердо ответил Глеб.
— Н-ну, ладно... Только знаешь что? Руки у тебя коротки. Я ведь могу послать подальше и тебя, и всю вашу ораву, сверху донизу.
— Ваше право, — согласился Глеб. — Я действительно не могу требовать, чтобы вы со мной сотрудничали.
— Не можешь, — с удовольствием подтвердил банкир. — Я же говорю, руки коротки. Кишка тонка.
— Я и не буду, — сказал Сиверов. — Я просто ставлю вас в известность, что найду и ликвидирую Мансурова. Это мое задание, я его выполню, и, если вас угораздит оказаться на линии огня, это ваша проблема. И еще. Мансуров интересует меня не как преступник, не как человек, совершивший те или иные деяния, а всего лишь как носитель определенной информации. Мое дело — стереть эту информацию, воспрепятствовать ее распространению и использованию. Информация эта имеет такой характер, что каждый, кому выпадет сомнительное счастье сделаться ее носителем, будет неизбежно уничтожен. Неизбежно, понимаете?
— А ты сам, — сказал Казаков, — сам-то ты как? Бессмертный, что ли? Что, если ты не выйдешь из банка?
— Не имеет значения, — ответил Глеб. — Придут другие. Поймите, Андрей Васильевич: если вам удастся завладеть открытием Мансурова, вас ничто не спасет: ни деньги, ни охрана, ни общественное положение, ни знакомства в правительстве, ни эмиграция, ни широкая огласка — ничто. И это касается не только вас — любого, кто сунет в это нос. Потому-то я и тороплюсь найти Мансурова раньше, чем это сделают другие. Согласитесь, один покойник — лучше, чем целая куча.